Слишком ушлым оказался этот кавалерийский поручик. Деньги и высокое покровительство сделали вчерашнего недоучку отпетым негодяем…
* * *
30 августа 1836 г.
«…Спешу тебя уверить, что перелом ключицы мне никакой боли не причиняет, мучает же лишь одна тугая перевязка, но и к ней начинаю привыкать, впрочем, – ни лихорадки, ни других каких-либо последствий от нашей кувыркколлегии во мне не осталось…»
Из письма императора Николая Павловича к князю Паскевичу [31]
В отличие от своего батюшки, тщедушного и низкорослого Павла I, российский император Николай Павлович Романов отличался отменным здоровьем и атлетическим телосложением. Он имел правильные черты лица и при росте 189 см – широкие плечи и могучую грудь. Даже приближённые сомневались, не носит ли император ради эффектного внешнего вида ватные вкладки под мундиром. Спор разрешил лейб-медик Николая доктор Карель (сменивший в пятидесятые годы на этом посту Н.Ф. Арендта), обследовавший приболевшего императора.
«Теперь, когда мне пришлось подвергать его перкуссии и аускультации, – писал Карель, – я убедился, что всё своё, природное…» [32]
О темпераменте Николая вообще говорить не приходится: об этом прекрасно знала придворная когорта фрейлин, которая после интимного общения с «Дон-Кихотом самодержавия» с лёгкой руки последнего выдавалась за князей, графов и просто знатных (пусть и не всегда молодых) вельмож. Ну а об уникальной эротической коллекции живописи, собранной сладострастным монархом, мечтали лучшие галереи мира. Впрочем, это – так, к слову.
О волокитстве Дантеса вскоре стало известно и при Дворе (наверняка кто-то нашептал императрице). Николай сделал вид, что новость ему не интересна, хотя на самом деле это было не так: очаровательная Натали царю нравилась. И он очень не любил, когда вокруг понравившейся ему женщины увивались навязчивые хлыщи, компрометируя не столько себя, сколько даму. Поэтому настойчивость француза Николая Павловича, этого видавшего вида бонвивана, слегка раздражала. «Играть можно – но не заигрываться!» – не раз говорил он. И был прав. Натали заигралась.
Хотя в последнее время императору было не до чьих-то шашней – всё чаще и чаще Николая беспокоили головные боли. Не помогали ни анисовые капли, ни холодные примочки. Давала знать недавняя травма…
Проблемы со здоровьем по-настоящему у Николая Павловича начались вскоре после того, как он присягнул на императорский трон. К приступам мигрени, не дававшим покоя с юности, ещё прибавились сильные боли в темени. В ночь с 9 на 10 ноября 1829 года в одном из залов Зимнего дворца с грохотом рухнула на пол большая китайская фарфоровая ваза. Выйдя на шум, Николай поскользнулся на паркете и упал навзничь. Падение оказалось неудачным: царь сильно ударился головой о стоявший поблизости шкаф, потеряв на какое-то время сознание. Никем не замеченный, самодержец пролежал на полу не менее четверти часа. Несколько дней, проведённых в постели под наблюдением опытных докторов, помогли восстановиться; правда, не полностью: отныне головные боли беспокоили императора почти постоянно.
Через несколько лет – очередное происшествие, едва не ставшее для Николая фатальным. В конце августа 1836 года проездом из Пензы в Тамбов недалеко от местечка Чембара[19]на середине горы кучеру не удалось сдержать лошадей, и те понесли. В результате экипаж опрокинулся набок. Царственный пассажир получил множественные ушибы, при этом оказалась сломана ключица. Пострадал и сидевший рядом А.Х. Бенкендорф; но больше всех досталось камердинеру, сидевшему вместе с кучером на козлах. Ему-то первому по указанию царя и оказывалась помощь.
