[27]. Всеми уважаемая княгиня (к слову, одна из дочерей фельдмаршала Кутузова), получив странный конверт, тут же его вскрыла и… очень удивилась. В конверте оказался свёрнутый лист, адресованный отнюдь не ей, но А.С. Пушкину. В то утро княгиня как раз писала письмо поэту, в котором выражала собственное мнение по поводу противоречивого стихотворения «Полководец», прославлявшего героя Отечественной войны Барклая-де-Толли. И вот едва она закончила писать, как принесли злополучный конверт.
Преданный друг поэта, княгиня каким-то шестым чувством поняла, что послание – наверняка козни недругов. Любые нападки на любимого поэта она воспринимала как атаку на себя. Женщина достаточно умная, Елизавета Михайловна вложила своё письмо вместе с листком, адресованным Пушкину, в конверт и отправила с посыльным на Мойку.
Ещё один экземпляр пасквиля в то же утро Пушкину доставил В.А. Соллогуб. 23-летний Владимир Соллогуб, начинающий писатель и чиновник в Министерстве внутренних дел, в этот день гостил у своей тётушки, Александры Ивановны Васильчиковой, на Большой Морской. Именно она, графиня Васильчикова, получила адресованное ей письмо.
– Представьте, милый друг, – рассказывала она племяннику, – я получаю сегодня утром пакет, распечатываю его, а там… там другое запечатанное письмо, на имя Александра Сергеевича Пушкина. И что, скажите на милость, мне теперь с этим письмом делать?..
Соллогуба слова тётушки сильно взволновали. Дело в том, что с Пушкиным, которого он почти боготворил, молодого графа связывало не простое знакомство. По случайному недоразумению (по крайней мере, так считал сам Соллогуб), он едва не сошёлся с «гением русской словесности» на дуэли. Причём из-за какой-то нелепости, ничего не значащих слов, сказанных молодым человеком в ответ на шутку супруги поэта, Натальи Николаевны, в адрес одной из девушек, покорившей сердце юноши.
– Давно ли вы замужем? – дерзко спросил Соллогуб Натали, давая понять, что замужней даме и самой-то чуть за двадцать.
Но потом его неожиданно понесло, и граф начал разговор о Ленском, искусном танцоре и любимом кавалере императрицы. А вот этого, по всей видимости, делать не стоило. Щепетильный Пушкин в словах сопляка усмотрел грязный намёк и вызвал того на дуэль. Позже сроки поединка были перенесены, а потом конфликт и вовсе удалось замять.
Произошло это в доме Нащокина в Москве, где Пушкин остановился на некоторое время. Когда туда из Твери специально приехал Соллогуб, в доме ещё спали. Боясь сойти за труса, встретив Пушкина, Соллогуб тут же напомнил тому о поединке и стал уточнять, кто будет секундантом поэта. Однако, перейдя к разговору о литературе, они быстро отвлеклись, и в конце разговора Пушкин сказал:
– Голубчик, неужели вы думаете, что мне так хочется стреляться? Но что делать… Я имею несчастье быть человеком публичным, а это, знаете ли, похуже, чем быть публичной женщиной…
Сошлись на том, что Пушкина устроит письмо с извинениями в адрес жены.
А потом они стали закадычными друзьями; часто гуляли по Невскому, хрустя на ходу французскими булками (к вящему удивлению местных щёголей), и разговаривали всё о том же – о литературе.
И вот Соллогуб получает загадочное письмо. Как и княгиня Хитрово, он не стал читать послание, адресованное другому лицу, а, вложив его обратно в конверт, немедленно отправился к Пушкину.
Из воспоминаний Владимира Соллогуба:
