Пусть аисты вернутся! - страница 21

– Я б им все сказала! – Я с силой сжала руку в кулак.

– Ты, как моя внучка. Она тоже пообещала, что все скажет и за меня постоит! – Маргарита Степановна погладила меня по волосам.

– Вот и молодец внучка, – серьезно сказала я. – А не скажет она – скажу я! Когда-нибудь обязательно вспомню всех, кто сделал мне добро, а кто причинил зло.

– Лучше вспоминай добро, Полынюшка, – улыбнулась врач, – так жить легче.

– А я помню добро, и даже если его мне сделали случайно, как вон Лиля, которая со мной в палате лежит. Но с несправедливостью тоже мириться не буду!

– Не разгорайся, детка, а то сердце снова заболит. – Вот так мягко мой пыл, как умела только она, осадила самая лучшая заведующая больницы, и мы ушли на обед.

Вернулась я домой в конце августа. К тому времени моих соседок по палате уже выписали, так что дольше всех в «казенном доме», как гадалки-цыганки говорят, провела я. После своей выписки через неделю меня Лиля проведала, принесла мне «Українські народні казки» и кулек яблок.

Стоит отметить, что сказки были специфические, но интересные, с таким изобилием чертей, как в нашей школе (учителей я имею в виду). Вот чертяка на бочке – это точно наша математичка Ольга Игнатьевна, мать Олега. Я потом даже нарисовала ее, сидящую на бочке, в горошковой юбке, из-под которой выглядывали копытца в туфельках, а из химических кудрей торчали рога. В руках, поросших густой шерстью, она держала мою тетрадь и готовилась ее съесть Когда позже я показала сие творчество Олегу, он сначала молчал, и я подумала, что обидела его – мать ведь, а потом он смеялся целый день. Кстати, юбку Игнатьевна действительно перешила, сделав ее короче.

Сразу после того, как дед забрал меня из больницы, мы зашли к Анастасии Ивановне.

– Как здоровье, Снегурочка? – ласково спросила она. – Здравствуйте, Ростислав Андреевич.

– Здравствуйте, – буркнул дед.

Я покосилась на него, потому что подумала, что он теперь постоянно будет бухтеть. Всю дорогу до автостанции он молчал, потом всю дорогу домой. «Может, я чего-то не знаю?», – я задумчиво посмотрела на дедов профиль.

– Легче стало? – спросила наша фельдшер.

– Ага, – я кивнула. – Сказали, что я псих. – На меня уставились дед и Анастасия Ивановна. – Ну, сказали, что на нервной почве у меня развилась та…хикардия и аритмия одновременно, – нерешительно добавила: – вроде.

– Да, вроде того. Еще вижу по записям в карте, что порок пока купируется медикаментозно, – сообщила врач, обращаясь к моему деду.

– То есть, операция не нужна будет? – спросил он, наконец, сев на стул рядом со столом фельдшера.

– Операция пока действительно не нужна, но, что еще покажет взросление? Если Снежана сильно вытянется, если в весе наберет и прочие факторы.

Я слушала это и думала о том, что в росте точно не наберу, у меня даже дед не слишком высокий, а в весе – и подавно. Взглянула на него еще раз и подумала, что с таким настроением он, наверное, сидит у телевизора и не шевелится.

– Ясно, будем следить, – сказал он и поднялся со стула. – Идем, Снегурка, пора домой.

Дом казался каким-то запущенным. При том, что мать его и так не убирала, этим занимались мы с дедом, но сейчас, видимо, ему было не до того. Занавески на окнах плотно зашторены, поэтому солнечный свет и вовсе не проникает. Кровати разобраны, будто мы только вчера поспешно уехали. Правда, разбросанных цветов и открытки – моего подарка маме – не было.