– Я бы не возилась столько с порошками, если бы ты их в таком количестве не просил, – заметила она. Данэль тут же прикусил язык. Девушка решила дожать лекаря. – Ты что-то хотел?
– Порошок, – тихо протянул он, виновато опустив ресницы и покрывшись легким румянцем.
– И почему я даже не удивлена? – пожала плечами девушка и направилась к столу. Данэль хотел было сказать что-то еще, но осекся, потому как открылась дверь и на пороге вырос Гастиэль. То, что это был он, девушка знала даже не глядя.
Гастиэль прошел мимо Данэля, одарив юношу тяжелым пристальным взглядом, и остановился возле Фьюриэль. Данэль пробормотал что-то наподобие «я попозже зайду» и исчез, оставив их вдвоем.
– Фьюриэль!
Она подняла на него безразличные глаза, ничего не говоря.
– Вы на меня обижены?
– С чего вдруг?
– Не знаю, ведете себя, как будто обижены.
Девушка изумленно подняла брови.
– Обида понятие субъективное и лично мне не свойственное.
– Хорошо, – протянул он и ушел так же внезапно и быстро, как и появился. Фьюриэль вздохнула. Все время так.
Гастиэль заперся в ванной с несколькими бутылками сладкого вина из белых и зеленых сортов винограда. В вине он не сильно разбирался, да и что разбираться – вино либо вкусное, либо нет.
Была у сурового надьяра слабость, о которой он предпочитал никому не рассказывать – понежиться в благоухающей ванной, словно юная девица на выданье, да с бокальчиком-другим сладкого некрепкого вина. Только домашние знали, да и то, он постоянно все отрицал.
Улегшись в подогретую драконьим камнем воду, он потянулся за новой склянкой, которую на днях выпросил у Фьюриэль. Он виртуозно наплел ей какой-то ерунды, и она за болтовней состряпала ему благовонный раствор, якобы для супруги.
Из склянки не особо пахло и Гастиэль скривился, но в воду плеснул. Тут же пришел в неописуемый восторг, ибо вода вспенилась густой шапкой, а по ванной комнате разлился исключительный аромат с древесно-хвойными нотками. Никаких цветков, фруктов и сладости. Он старался отгонять от себя мысли о том, что годящаяся ему в дочери девица видела его насквозь.
– Ну и ладно, – вслух протянул он ответ своим мыслям и потянулся за слегка запотевшим бокалом с прохладным вином. С наслаждением отпил и прикрыл глаза.
Он не успел вдоволь намечтаться и как следует расслабиться. В дверь ванной постучали настойчиво несколько раз.
– Гастиэль, ты там живой?
– Тебя впустить? – нехотя поинтересовался он у супруги.
– Вот еще! – возмутилась та. – Мама приедет завтра утром, ты не забыл, что ее надо встретить?!
– Не забыл, – проворчал он, стараясь удержаться от волны накатившего гнева. Разумеется, забыл. Но более подходящего момента она не нашла, конечно.
Фьюриэль не сильно любила праздники и шумные торжества лечебницы, по большей части старалась их избегать, чем вызывала определенное негодование сословия.
На этот раз избежать мероприятия не удалось.
Она выбрала темно-изумрудное платье из бархата с шелковой нижней сорочкой кипенно-белого цвета. Как в лучших северных традициях. Что поделать, если крой платьев лесных не предусматривал такой конституции, как у четвертькровки. Гарнитур из белого золота с крупными жемчужинами придавал ей исключительно благородный дворянский вид, несмотря на короткие волосы до плеч.
Ее рядом с собой посадил Ириэль, не забыв осыпать девушку комплиментами. По другую руку расположился Данэль, оттеснив Гастиэля в сторону.
