– Ты рано, о великий из великих. Ничтожный не успел подготовиться к приему богоподобного, – виновато пробормотал шаман.
– Прости меня, верховный, я торопился. – Шахрион скинул длинный черный плащ и уселся напротив хозяина, задумавшись над тем, специально ли гоблин поставил такую простую мебель, или же у него действительно нет ничего лучше.
– Как несравненный может обидеть старого Инуче? Нет, подобное невозможно, это ничтожный виноват в том, что не успел к приходу несравненного. – Шаман мог нести свою ахинею часами, но, по-видимому, ему самому было любопытно узнать, зачем же пожаловал император. – Ты настаивал на встрече, о повелитель мрака, – изогнув губы в усмешке так, чтобы стали видны клыки, проговорил шаман, – на личной встрече. Даже согласился покинуть свою неприступную Цитадель.
Он достал из-под своей хламиды большую черную свечу, поставил ее в центр стола и зажег. Запахло ароматными травами.
– Старый Инуче хочет знать причину. Пока горит свеча, ты можешь смело поведать мне все, нас никто не подслушает.
В это Шахрион верил охотно. Своеобразная магия гоблинов отличалась от человеческой, эльфийской и дварфовской, однако же никто не мог отказать чарам зеленокожих в эффективности.
– Верховный шаман, у меня есть имя, – произнес Шахрион, которого немного коробило от словоблудия собеседника.
– Да, владыка, у тебя есть имя. Ты – Шахрион Третий. Согласись, могучий, звучит оно не так солидно, как Повелитель Мрака или Черный Властелин? – глаза шамана с любопытством следили за реакцией собеседника.
Шахрион все больше убеждался в том, что старому гоблину нравится играть дурачка, а может быть и выводить оппонентов из себя для того, чтобы вытянуть больше сведений. Злой – как пьяный, что на уме, то и на языке. Если, конечно, он не умеет владеть собой.
Шахрион умел.
– Да, не слишком внушительно, но какой властелин, такое и имя, не находишь?
Гоблин осклабился, демонстрируя пасть, усеянную мелкими острыми зубами.
– Не стоит так плохо думать о себе, несравненный. Все в этом мире течет и меняется.
– Да, только обычно – в худшую сторону. И чтобы избежать беды, всегда хорошо иметь свои глаза и уши везде, где только можно.
Он с ожиданием воззрился на гоблина.
– Владыка, – шаман, едва услышав последние слова императора, собрался, его взгляд стал жестким и цепким, ловящим каждое движение. – Тебе нужна помощь немощного Инуче?
– Нужна. Я хочу знать, что творится за закрытыми дверьми венценосцев и благороднейших дворян Лиги. И вы, гоблины, можете подобные сведения мне предоставить.
– Почему же ты думаешь, о властитель мрака, что жалкие и убогие гоблины станут делать это? Времена, когда мой народ выступал под твоими стягами, прошли. Старый Инуче боится, что навсегда. Мы пережили поражение и сумели стать полезными Лиге. Зачем же никчемным гоблинам рисковать всем?
Шахрион отложил огрызок и взялся за следующее яблоко. Спешить не следовало, пускай колдун, любящий задавать каверзные вопросы, поерзает, прежде чем получить ответ. Жестокий и бессердечный ответ.
– Да, в роли помойных крыс вы просто великолепны, очень, очень полезны для людей. Вам даже резервацию оставили одну – звездорожденные постарались. Они вообще любят убогих, эти эльфы. Есть только одна маленькая проблема: если Исиринатия продолжит усиливаться, то рано или поздно проглотит всех соседей, включая и Империю, после чего сама займет ее место. Вот только проблема вся в том, что с исчезновением Империи зло, как это ни странно, никуда не денется, и людям все так же будут требоваться враги. Конечно, наш вид все больше враждуют с себе подобными, но и для остальных найдется капелька ненависти. Лиоссцы – они далеко, у дварфов мощные крепости, а у эльфов – зачарованный лес. Скажи шаман, ты помнишь, что стало с орками? Или прошло слишком много времени?
