Путь в бессмертие - страница 7

Работы в поле давно уже закончились, зерно засыпано в склады, часть увезена в район. Несмотря на засушливый год, кормов заготовили в достатке. Технику поставили на ремонт и зимнее хранение. В углу мастерской сиротливо стояло несколько машин. Их хозяева сейчас вместо рычагов держали в заскорузлых от работы руках оружие, месили кирзовыми сапогами бесконечные фронтовые дороги. Редкие письма-треугольники приносили весточки от солдат, вселяя надежду родным. Стали появляться на селе и другие весточки, страшные весточки-похоронки. Пройдёт, бывало, почтальон по улице, а вслед ему слышатся либо радостные восклицания, либо истошные крики осиротевших жён и детей. Война витала над страной не щадя никого.

Дождался своей очереди отправляться на фронт и Иван Селиверстов. В этот день он безвылазно сидел в конторе, писал наряды. Иван мельком видел, как мимо окон пробежал посыльный из сельсовета, и тут же услышал, как хлопнула входная дверь. Посыльный вошёл в контору. Все, кто был там, как по команде оторвали взгляды от столов и уставились на курьера. Так обычно приносили повестки на фронт.

– Сколько? – коротко спросил председатель.

Он уже порою не знал, кого наряжать на работы, так резко поубавилось колхозников за последнее время.

– Восемь, Пётр Ефимович, – ответил посыльный и взглянул на Ивана.

Тот каждый день ждал этой минуты, даже в военкомат не раз ходил, но пока всё понапрасну. Иван понял, что вот и настала его очередь встать на защиту своей Родины. Он встал и подошёл к посыльному.

– Держи, Иван, дождался наконец-то.

Иван взял в руки маленький листочек бумажки и пробежал по нему глазами.

– Когда, Ваня? – спросил председатель.

– Пятого ноября. К шести часам велено явиться. Завтра, Пётр Ефимович, – улыбнувшись, ответил Иван.

Председатель вышел из-за стола и подошёл к нему.

– Ну что же, бригадир, считай, что дела я у тебя принял, – сказал Пётр Ефимович, обнимая Ивана. – Работал ты отлично, даже лучше, с огоньком. Уверен, что и там ты достойно будешь громить врага. И учти, Ваня, я не прощаюсь с тобой. После победы подучишься и меня, старика, заменишь. Это я тебе твёрдо обещаю.

Вечером Мария Игнатьевна собирала Ванин чемоданчик и тайком утирала слёзы, как в избу вбежала Лида и с порога кинулась Ване на шею.

– Ваня, милый, родной… – запричитала девушка.

– Ну, ну, ты чего, Лида, – Иван даже как-то растерялся. – Да вернусь я. Обещаю, что вернусь. Лидуся, мы же с тобой обо всём уже переговорили.

– Переговорили, а мне всё не верилось. Ваня.

– Тётя Маруся, да скажи ты ей, – не выдержал Иван.

Тётка только рукой махнула и вытерла глаза уголком платка.

Провожали ребят всем селом. Как всегда, пиликала гармошка, кто-то даже пытался что-то спеть, но быстро затих. Пётр Ефимович сказал призывникам небольшую напутственную речь, и подводы с будущими солдатами тронулись в путь. Лида поехала с Иваном в город. Иван поцеловал на прощание Марию Игнатьевну, сестрёнку с братишкой и зашагал рядом с телегой.

Глава 4.

Всё это Иван вспомнил, сидя на полуразрушенном укрытии и глядя на сожжённые и втоптанные в грязь колосья пшеницы. Он не понаслышке знал настоящую цену крестьянскому труду, цену хлебу. Накануне, строя укрепления, Иван дивился воронежскому чернозёму, ходил по полю, рассматривал налитые спелым зерном колосья, а сейчас эта благодатная земля была вся испахана гусеницами и усеяна глубокими воронками от снарядов. На поле Иван старался и вовсе не смотреть. Всё это благолепие странным образом сочеталось с непроходимыми лесами, покрытыми топями и болотами, глубокими оврагами и меловыми высотами, на которых и окоп-то вырыть было сущим наказанием. Совсем рядом катил свои воды Дон, который всего лишь три дня назад бронебойщик форсировал со своим вторым номером Сашкой Быстровым. Они с ходу при поддержке артиллерии вскарабкались на кручу и в один момент выбили мадьяр из окопов, захватили плацдарм. Оборона противника была обустроена добротно, даже где-то с шиком. На много километров протягивалась извилистая линия траншей и ходов сообщения, вырытых хортистами. По сравнению с левобережными укреплениями двадцать пятой стрелковой дивизии, в которой воевал Иван Селивёрстов, это были настоящие хоромы. Там, за рекой, просто невозможно было выкопать нормальный окоп. В один миг всё засыпало зыбучим песком, сколько не старайся. Маета одна, а не оборона.