Юйлань издала нечленораздельный звук, отдалённо напоминающий возглас удивления.
— И тебе лучше поторопиться, — предупредил её Джинхэй.
Как только они отошли от мужчины, Тинг негромко произнесла:
— По-моему, ты ему нравишься.
Служанки, следовавшие за ними, после её слов захихикали, но полыхнувший диким огнём взгляд Юйлань поумерил их пыл.
— Что за глупости, Тинг?! — отрезала наследная принцесса. — Джинхэй мне совсем как братец!
— И всё же, думаю, что я права! — не унималась Тинг.
На этот раз служанки благоразумно промолчали. А зря. Юйлань просто распирало от желания прикрикнуть на кого-нибудь. Обернувшись, она приложила ладонь ко лбу Тинг, но не так нежно, как совсем недавно это проделала с ней сама Тинг, и вскинула тёмную бровь вверх.
— По-моему, ты перегрелась на солнце, сестрица!
Она зашагала вперёд, желая закрыть эту тему и больше никогда к ней не возвращаться. Её лицо пылало. Все эти разговоры о чувствах жутко нервировали Юйлань. Любовь? Да кто вообще придумал эти глупости? Она любила отца и матушку. Любила Тинг. Джинхэя она тоже любила, но ровно той же любовью, что и Ичэня, своего младшего брата и наследного принца империи Цянь Сюэ. Джинхэй не являлся к ней во снах, а мысли её не путались и не неслись вскачь при виде его лица. Её сердце молчало рядом с ним. Но, конечно же, такой романтичной натуре, как Тинг было сложно понять и принять это.
Императорский сад был огромным, потому Юйлань потребовалось немало времени, чтобы пересечь его и добраться до храма, возведённого во внутреннем дворе. Каменные львы приветствовали Юйлань ещё на подходе. Сверху над храмом раскинулась многоярусная черепичная крыша, и красные фонарики, украшавшие храм, крепились к ней по кроям. У дверей храма, выкрашенных красно-коричневой краской, стояла Сян и личная стража императрицы.
Перед наследной принцессой отворили тяжелые деревянные створы, и она прошла внутрь. После удушливого зноя улицы, воздух в храме показался Юйлань ледяным, и она ощутила, как вдоль позвоночника пробежала вереница крохотных мурашек. Нос защекотало от смеси запахов воска и благовоний, которыми императрица Мингю окуривала помещение храма во время молитвы. Повсюду были расставлены свечи, и оранжевые язычки пламени тянулись вверх.
Императрица стояла на коленях возле огромной золотой статуи Будды, располагавшейся в самом центре храма, и перебирала пальцами крупные нефритовые бусины на чётках. Издали Юйлань показалось, что пальцы матушки дрожат.
Очевидно, Юйлань каким-то образом обнаружила своё присутствие, потому что императрица Мингю обратилась к ней тихим и сухим голосом:
— Юйлань! Подойди ко мне!
Выполнив просьбу матушки, Юйлань опустилась рядом с ней на колени. Каменный пол был жёстким и холодным, и Юйлань ощущала это даже сквозь шёлк ханьфу и циновку, на которой стояла.
Не сводя сосредоточенного взгляда со статуи Будды, императрица вновь заговорила:
— Юйлань, сейчас ты выйдешь из храма и сядешь в повозку, которая уже ожидает тебя у хозяйственных построек. Эта повозка доставит тебя в Яшмовый дворец, где ты... — Императрица Мингю прочистила горло, прежде чем продолжить: — Поживёшь некоторое время.
В глазах Юйлань моментально вспыхнул огонёк протеста. Зачем ей уезжать? К чему этот налёт таинственности?
— Матушка, что происходит?..
— Юйлань! — перебила императрица. В её голосе звенел металл, но так же Юйлань уловила в нём тень страха. — Это. Мой. Приказ. Ты должна его исполнить и не задавать лишних вопросов. А теперь ступай!
