Лауви сидела в постели, обернув ноги и живот одеялом от зимней холодной влажности, проникающей из приоткрытого окна. Муж принёс с собой запахи снега, костра, мокрых шерсти и кожи. Он бросил свой медвежий плащ и кожаный доспех в резное кресло в углу и сидел напротив неё на стуле, уперев локти в колени и сцепив пальцы в замок.
– Вы не стали спускаться к нему?
– Мы не смогли. Там не такое пространство, как здесь, у него другие законы. И похоже, к нему там действительно можно только дойти и только живым. Потому что он жив.
– Как же он попал туда?
– Я пока не понял. Но лежит он как будто в кармане, выделенном специально под него. Он чужд тому миру, его там быть не должно. Поэтому я подозреваю, что попал он туда не самостоятельно.
Лауви поёжилась и натянула одеяло на плечи.
– Мне сложно представить существо, которое могло бы принудить его к чему-то.
– Мне тоже, но я уверен, они есть в Многомирье. Я не собираюсь с ними тягаться, хочу только разбудить его. Надеюсь, этого будет достаточно.
Повисла пауза.
– Не смотри на меня так, Лауви. Я знаю, о чём ты думаешь: этого окажется недостаточно и я отправлюсь дальше в поисках ответа, пока что-то размером с Арракаду не сожрёт меня просто походя, даже не заметив. Этого не будет. Ты же знаешь, я всегда возвращаюсь, у меня здесь слишком много дел, – он усмехнулся, глядя на скептичное выражение её лица, и продолжил другим тоном: – Я не могу просто оставить его там, ничто во мне не способно на такое решение.
Жена кивнула, соглашаясь.
– В этом я уверена. Будь ты другим, меня бы здесь не было. Я только не хочу, чтобы ты шёл вслепую и надеялся на быстрый и простой исход. Не думаю, что такую задачу можно решить с наскока, как ты любишь.
– Ты как всегда разумна, моя любовь. И безжалостно откровенна.
Она пожала плечами.
– Ты пойдёшь один?
Серые глаза спокойно смотрели на неё.
– Да. Как только буду знать, что делать.
Её лицо стало очень серьёзным, сквозь всё ещё юные черты проступила суровость, которой он раньше в ней не видел. Он встал, подошёл и опёрся на постель, приблизившись к ней глаза в глаза. То новое, что просыпалось в ней, тоже взглянуло на него из бездонных зелёных озёр.
– Лауви? – мягко позвал он. Она смотрела открыто, не пряча ничего из того, что поднялось в её сердце. Боудар медленно уложил её и целовал в шею и плечи, пока не почувствовал, что она сдаётся ему, растекается, расслабляется.
– Я знаю, ты решаешь, как будешь жить без меня, если что, моя разумная женщина, – тихо сказал он ей на ухо и с нажимом продолжил: – Я вернусь к тебе, слышишь?
Она обняла его за плечи, улыбнулась и прошептала:
– Продолжай, я почти тебе поверила.
* * *
Дорогу на Варатад часто заметало зимой, но в этот раз им повезло. Уже пару недель дуло со стороны, прикрытой плечами гор, и тракт был свободен от сугробов. Они ехали впятером, замотавшись в меховые плащи, прикрыв лица шерстяными повязками, останавливаясь только в специально поставленных на пути каменных домиках. Там была печь, всегда лежал запас дров и можно было переночевать в тепле и сухости.
Боудар молчаливо покачивался в седле впереди, и никто не доставал его разговорами. Перед поворотом на Каменное Копьё он остановил отряд и один проехал немного по тропе вверх, убедившись, что сейчас там пройти невозможно – склон сровнялся под снежным одеялом. Он вернулся, и они двинулись дальше.
