– Возможно, потому что сначала он желал узнать ваши намерения. Новым дипломатом поначалу движут чувства, но старым – всегда только расчет…
Он уселся перед ней поудобнее и улыбнулся, желая создать иное настроение:
– Лучше поговорим менее официально, Роксана. Я не ожидал этого ночного визита. Я думал, что попрощался с вами так же, как и с «другими»…
– Стало быть, вы совершили ошибку, господин дипломат, граф Иван Антонович Каподистрия…
– И признаю это. Нелегко угадать действия фрейлины, которая взяла себе в обыкновение никогда не показывать другим своего истинного лица…
Она посмотрела на него, спокойно поднялась и тихо проговорила:
– Никто не может скрывать свое лицо постоянно. Можно испытывать сильное волнение, страдать, но когда-нибудь лицо все равно увидят. И большое счастье, если сумеют рассмотреть его…
В тишине, последовавшей за ее словами, взгляд его блуждал по библиотеке, переходя с одного предмета на другой, пока не остановился, наконец, на небольшом свертке в тонкой желтой бумаге. Он поднялся и принялся разворачивать его, не выражая взглядом никаких намерений. А затем он подал ей пудреницу на бархатной подставке.
– Я приобрел ее у одного армянского ювелира в Вене, в день, когда меня отозвали из тамошнего посольства…
Он подошел к ней. Она пыталась спрятать руки в складках широкого халата. Скрыть их. Откуда в его голосе вдруг появился этот тон?
– Пудреница… Впрочем, видно, что вы – практичный дипломат даже в подарках! Думаю, вам нравится, чтобы окружающие скрывали за румянами естественный цвет лица…
– Но не свои чувства, Роксана…
– Чувства не всегда определяем мы сами…
Она рассматривала подарок с радостным лицом: пудреница была квадратная, покрытая эмалью, со спиралевидными золотыми бороздками, а в нижнем углу справа начертана ее монограмма.
– Удивляюсь, как это вы свернули с пути, истинного после того, как изучали в Падуе медицину, – взволнованно прошептала она.
Ответа не последовало. Склонившись рядом, он наблюдал, как она учащенно дышит, полностью отдавшись ощущению ее болезненного ожидания. А она следила за каждым его движением, бросая украдкой взгляды на легкий снег его висков.
Наконец, она робко глянула на него и сказала:
– Подарок всегда ставит в трудное положение того, кто принимает его, доставляя в то же время большую радость. ваш подарок выбран со вкусом. Извините, если я огорчила вас.
И ее влажные губы произнесли тихо: «Спасибо».
Он резко схватил ее за обе руки и сказал:
– Вспоминайте меня всякий раз, когда пожелаете скрыть от других естественный цвет своего лица…
– То есть, всякий раз, когда я буду притворяться? – радостно спросила она. – А саму себя мне тоже скрывать от других?
Он слегка склонил к ней голову:
– Скрывайте. Для меня, Роксана.
Золотистая муха больше не жужжала. Стало быть, она нашла выход? А плющ в саду так и не согнулся, потому что ветерок все еще не подул. Всю ночь напролет растения в саду проведут при безветрии. Даже бриза с Финского залива нет. А листопад? А листопад?
То, что проскользнуло в душе у них, стало божеством…
