АЛЕВТИНА – Спасибо.
АЛЕКСАНДР – Попьем чаю?
АЛЕВТИНА – Да, конечно.
АЛЕКСАНДР – Только прошу тебя, не включай свет.
АЛЕВТИНА – Хорошо.
Она идет на кухню и ставит на плиту чай. Возвращается. Садится напротив Александра, и оба смотрят друг другу в глаза. Тишина. Чайник закипает. Она разливает чай по чашкам и садится напротив Александра. Над ними как будто пролетел ворон.
АЛЕВТИНА – Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала?
АЛЕКСАНДР – Эрл Грей?
АЛЕВТИНА – Что?
АЛЕКСАНДР – Чай «Эрл Грей»?
АЛЕВТИНА – Да.
АЛЕКСАНДР – О себе. Как вышла замуж? Как карьера? У тебя есть дети? Все, что случилось значимое с тобой после того, как ты пятнадцать лет назад написала мне в смс-сообщении «прощай».
АЛЕВТИНА – Ты сам был во всем виноват. Я уже смутно помню. А что произошло-то?
АЛЕКСАНДР – Да я сам смутно помню. Столько всего потом произошло. Я привез тебе Рождественский подарок, а ты ко мне не вышла. Ведь так?
АЛЕВТИНА – И это был повод?
АЛЕКСАНДР – Вероятно. Во всяком случае, я так и не понял, почему ты не вышла за этими туфлями.
АЛЕВТИНА – Точно! Это были туфли. Ты их оставил на лестнице.
АЛЕКСАНДР – Ну, прямо-таки, принц и Золушка.
АЛЕВТИНА – Именно это ты написал в письме и вложил в эти туфли.
АЛЕКСАНДР – Они сохранились?
АЛЕВТИНА – Я тогда все подарки выкинула. Мне это было не просто сделать, но мне нужно было освободиться от тебя, от масштаба той любви, которой ты накрыл меня целиком, а я тогда была не готова.
АЛЕКСАНДР – Серьезный повод.
АЛЕВТИНА – Не иронизируй. Я выкинула тогда все, но все же один твой подарок я оставила. Он здесь. Это картина маслом. Помнишь, как ты меня нарисовал?
АЛЕКСАНДР – Помню и считаю, что это лучшая картина в моей жизни. Ты стояла в своем медицинском халате…
АЛЕВТИНА – Я стояла в своем медицинском халате и смотрела на тебя и смеялась…
АЛЕКСАНДР – А я просил тебя серьезно отнестись к этому…
АЛЕВТИНА – Затем я скинула халат…
АЛЕКСАНДР – Затем ты скинула халат, а я подошел и снова надел на тебя его…
АЛЕВТИНА – Ты надел на меня его и вернулся к холсту, а я снова его сбросила и засмеялась…
АЛЕКСАНДР – Тогда я надел его на себя и продолжил рисовать… Холст правда сохранился?
АЛЕВТИНА – Правда.
Она подходит к шкафу и из нижней полки достает этот портрет. По комнате как будто только что прошла лошадь. Звуки подковы и копыт.
АЛЕВТИНА – Вот он.
Александр берёт её портрет, написанный им пятнадцать лет назад и долго смотрит на неё. Затем он как бы поправил ей на портрете волосы и поцеловал её на этом холсте.
АЛЕКСАНДР – Ты ничуть не изменилась.
АЛЕВТИНА – Да брось ты. Не изменился этот портрет, как и портрет Дориана Грея, а я поправилась после него на десять килограмм, постарела на пятнадцать лет, вышла замуж за известного врача и родила лучшего сына во всем мире.
АЛЕКСАНДР – Я очень рад за тебя.
АЛЕВТИНА – Спасибо. А как твоя сложилась жизнь? Если честно, я однажды подумала, что тогда после этого чертова расставания ты покончил собой. Во всяком случае, мысль такая промелькнула. Но потом увидела тебя в сводке новостей культуры и успокоилась.
АЛЕКСАНДР – Знаешь, самоубийцы слепо и безрассудно верят в то, что уничтожение тела тождественно с уничтожением души и боли. Это не так. Вот сейчас я это точно могу сказать. Я уже вне тела, а душу и чувство свое к тебе я удивительным образом чувствую.
АЛЕВТИНА – Что же ты чувствуешь?
АЛЕКСАНДР – Что люблю тебя.
АЛЕВТИНА – А как же жена и дети?
