– Разумеется, – король кивнул слуге, – исполняйте просьбу герцога Эн-Мэридского.
В этот раз Ли не чувствовал смятения или стыда, даже несмотря на то, что герцог Эртвестский так грубо укорил его в неуважении старших. Он привык почитать мать, тетю, вассалов, но не заносчивого старика, который не следит за языком! Даже если он такой же герцог, как и сам Хранитель Востока. Хотя сейчас именно ему, Ли Найто, следует проявить благоразумие, если этого не в состоянии сделать Фрэнсис Эртон, поэтому мальчик с беспокойством попытался сделать вид, что ничего не произошло.
Поднесли ягодные отвары, и он машинально глотал теплую душистую жидкость, не чувствуя вкуса. В голове странно шумело; Ли понимал, что действительно опьянел. В своей жизни он всего два раза прежде пробовал вино, но оно было совсем слабым, а сейчас все случилось иначе. И хотя Аминан, желая сгладить его вторую оплошность, сказал, что выпили много все, Ли все равно чувствовал себя неловко. Тем более, что шутки стали более плоскими, а потом и вовсе утратили свою соль. Ли снова почувствовал себя виноватым, но это его теперь не задевало. Пьяных совесть не мучает долго, как говорил кто-то из семьи Син, и теперь мальчик в этом убедился.
Так празднество медленно и уныло катилось к своему неизбежному завершению, и сейчас разговаривали только Аминан и Мартин. Ни Ли, ни Фрэнсис больше не вмешивались в плавное течение общей беседы: один из страха устроить новую перепалку, второй – обидевшись, казалось, на весь белый свет, и сидя в стороне от остальных. Глядя на это Ли снова не почувствовал за собой вины, но вспомнил, как однажды Эртвест едва не отделился от всего Фиалама – из-за несогласия с тем, что новым королем стал западник Моранси. Это печальное событие произошло в конце позапрошлого кватриона, но главой Эртвеста был не вздорный старик, а горячий и пылкий юноша, готовый костьми лечь за независимость своей провинции. Кажется, тогда представители семьи Мейсон сделали своим вассалом некого Силивана и молодой граф даже выдал за него свою сестру. Так ли было дело или нет, Ли не знал, ему рассказывал об этом наставник, однако преподнес, как историю с сомнительной правдивостью.
Лучше смотреть на свои земли, чем судить чужие – так решил мальчик, когда в его голове снова зашумело. За его спиной показалось какое-то движение, это бесшумно открылась дверь в трапезную, что Ли узрел, чуть обернувшись. Начальник королевской охраны, Деметрий Силиван, которого он мельком видел, входя сегодня во дворец, невысокий человек с темными волосами и вытянутым лицом, приблизился к королю и что-то тихо сказал ему, склонившись.
То, что случилось что-то неправильное, Ли понял сразу – по молчанию, которое накрыло королевский стол, а вслед за ним – и всю пиршественную залу. Все замерли, но лишь на одно невыносимо длинное мгновение. Тишина натянулась – и прорвалась гвалтом, беспорядочными возгласами и испуганными восклицаниями. Королева порывисто приподнялась навстречу незнакомому человеку, прижав руку к груди. Ее смуглое лицо разом осунулось и сделалось землисто-бледным.
– Молчите все, говорит король! – выкрикнул слуга, и его голос сорвался на жалобный писк – протрубил, как говорили на Востоке.
Снова все умолкли. Ли с жадной тревогой смотрел, как король медленно поднимается, оглядывает собравшихся и медленно начинает свою речь:
– Друзья и вассалы, мы должны сообщить вам о необычайном и волнующем происшествии. Дело в том, что не далее как три часа назад из королевской сокровищницы был похищен кинжал Моранси.
