Пути Миритов. Недобрые всходы - страница 34

– Пускай бесчестно смерть найти на эшафоте,

Бесчестней жизнь прервать по собственной охоте,

– с горечью сказал он, завершая свой монолог.

Его увели за сцену, видимо, чтобы предать казни, а Эльда выразила желание уйти в монастырь, считая себя виновной в смерти Ганнона. Пьеса закончилась, и под рукоплескания, сначала неуверенные, но затем все более сильные и слаженные, актеры вышли для поклонов и реверансов.

Аминан сидел, чувствуя, как внутри со странным клекотом начинает закипать непонятное волнение, и до самого последнего шага стоявших на сцене людей сидел безмолвно и неподвижно. Впрочем, Адис не аплодировал тоже, как и некоторые другие. Мальчишка и старик, что словесно сцепились вчера за столом, смотрели на опустевшую сцену с недоверчивым волнением, и Анвару подумалось, что в кои-то времена эти двое хоть в чем-то схожи. Тишина, воцарившаяся после ухода актеров, враз исчезла, уступив законное место восторженным возгласам и громким обсуждениям.

Адис Бедиль неспешно встал, опершись ладонями о мягкие подлокотники, и слегка улыбнулся другу.

– Как тебе трагедия?

– Недурна, хоть и упрощена до безобразия. Надеюсь, что комедию нам покажут достойную, – покривил душой Аминан. Он не был полностью уверен, что разочаровался в трагедии.

– Возможно, – судя по тому, с какой неохотой улыбнулся Адис, он тоже хотел сказать иное.

Недомолвки между друзьями – прямая дорога к жесточайшей ссоре, так сказал дед Аминана его отцу, когда сам Аминан был еще мальчишкой, но вряд ли это имеет отношение к нему и Бедилю. Просто оба устали и взволнованы.

– Герцог, вы разве не знаете, что комедию отменили?

Вопрос был задан самим королем, который под руку с женой шел к выходу из залы. И Аминан почувствовал, как внутри у него что-то нехорошо сжалось. Произошло еще что-нибудь? Нет, королевская чета выглядит и ведет себя слишком спокойно для новой беды. Наверное, в краже заподозрили придворных актеров.

– Поймите меня правильно, неано Аминан, – именно таким теплым тоном разговаривают со спасителем своего отца, – люди не видят повода для радости, когда их силой удерживают во дворце и в городе, а начальник дворцовой охраны опасается нового происшествия.

– Да, Ваше Величество.

Анвар посмотрел на удаляющуюся пару, на безмолвно стоящих в углу гвардейцев, одетых в черно-желтые мундиры, на безмятежное лицо лучшего друга, и четко осознал, что очень многое вокруг далеко от его понимания, как небо от земли, и что в этот раз он не менее бессилен, чем тогда.

Согласно устоявшимся в Фиаламе законам и обычаям, принятым еще в глубокой древности, а именно – второй половине первого кватриона, когда закладывали столицу, ведь примерно с этого времени ведется счет существования мира Акеман, королеву Фиалама короновали отдельной церемонией через одну седьмицу после восхода на престол короля, если принц женился раньше смерти отца. В противном же случае коронация Ее Величества происходила сразу после брака, и Камилла Моранси, в девичестве Инам, кардинал Орани, священник Бенедикт знали об этом. Более того, лето 140 года четырнадцатого кватриона казалось кардиналу наилучшим для коронации – однако, после того, как королевские гвардейцы в смятении доложили о краже кинжала своему начальству, капитану Деметрию Силивану, а тот – королю, все пошло прахом. Испуганно прижимая смуглую ладонь к разгоряченной от волнения щеке, Ее Величество не знала, что может сказать или сделать, а ее ныне венценосный супруг растерялся тоже, хоть и отдавал приказы твердым голосом. Камилле было восемнадцать, Виктору – девятнадцать, они поженились в начале лета и собирались управлять огромной страной, сердцем Акемана. А теперь чья-то подлость и ловкость сыграли против королевской четы.