Пути Миритов. Недобрые всходы - страница 32

Прежде, говорят, на дворцовых представлениях был обычай – сажать наименее родовитых подальше, более знатных – поближе, а королевскую семью – прямо на сцене. Однако после того, как лет пятьдесят назад королева, испугавшись, чуть было не потеряла дитя, этот порядок отменили и места распределяли по жребию, вынимая номерки из небольшой вазы. Новая затея оказалась полезна еще и тем, что теперь дворяне уже не ссорились из-за мест – кто же обижается на судьбу. А чтобы гости не чувствовали себя одинокими, на каждом билетике с двух сторон было написано два соседних номера и тянуть полагалось вдвоем.

В одном из кресел, Аминан заметил подле Фрэнсиса донельзя беспокойного и по-старчески хмурого, не имеющего ничего общего со сдержанным герцогом Дальгорским, молодого человека, который оглядывал окружающих с неприличным любопытством и только что не ерзал на месте. Впрочем, не стоило его осуждать: сам Аминан, впервые посетив столицу, вряд ли выглядел солиднее, хотя был постарше. С другой стороны увидел старого знакомого, мальчика Ли, но тот был ужасно взволнован, смотрел перед собой, и не заметил, как герцог ему кивает. Дамы, которые сидели рядом с юношами, тоже не удостоили Аминана Анвара своим вниманием, ни женщина в цветах Найто, скорее всего, вдова прежнего герцога и мать нынешнего, ни ее худощавая спутница в лиловом.

Аминан бы, наверное, долго стоял на пороге, размышляя неизвестно о чем и попирая правила приличия пристальными взглядами на малознакомых людей, однако вскоре услышал веселый возглас:

– И долго вы, герцог, намерены здесь стоять?

– Доброе утро, Адис. Я ждал тебя, – ответил Аминан, увидев друга.

– Вот как? А без меня ты не можешь войти? Можно подумать, не я твой вассал, а ты мой, – Адис засмеялся. – Извини, глупая шутка. Я немного не в себе из-за вчерашнего, и еще этот Силиван.

– И тебя успел допросить? Быстрый…

– Мы поговорили, – пожал плечами Адис, – обсудили кое-что. Не бери в голову. Силиван заносчив, но свое дело знает отлично. Старается во дворце, чтобы не выставили со службы, и не было причины ехать домой, к семейству, – последнее слово он выдохнул с подавленным сожалением, запустил руку в низкую серебряную вазу.

– Вот наши места, – сказал он, показывая номерок. – Пошли, сядем, заодно договорим.

Договорить им не удалось: вокруг беседовали мужчины, посмеивались женщины, толкали друг друга и оживленно разговаривали дети. Благо последних было немного в зале, лишь несколько смешливых проворных пажей и Ли, а еще молодые порученцы заняли свои места, и многие из них – уроженцы Запада. Вскоре Анвару наскучило наблюдать за ними, и он взглянул на высокие кресла с резными спинками, в которых восседали король и королева.

Кажется, оба были совершенно равнодушны к представлению, и Аминан понимал их, в особенности сына Антуана. Король редко бывает весел в дни своей коронации, когда осознает до конца, какую ответственность принимает на себя и чего лишается до конца дней. Только себялюбцы или непроходимые глупцы радуются королевскому венцу, для всех остальных он, даже если желанное, все же бремя. Жена тем более не может быть счастлива и весела, когда мрачен и задумчив ее муж, разве что она жестока и легкомысленна.

Даже если бы вчерашний день прошел без происшествий, и тогда бы Виктор Моранси не был безмятежен. Но проклятый вор – или воры – до того замутили чистую воду, что настроение короля, казалось, передалось всем придворным. Никто не был спокоен, никто не радовался, в зале висела тугая, тяжелая тишина, от которой не бывает ничего хорошего. Может быть, этого и добивались неведомые злоумышленники – сеяли страх и тревогу.