Они выжили в первом бою. Новички один за другим стряхивали напряжение и возвращались к жизни. Некоторые, как оставленные куклы, неподвижно привалились к повозкам. Другие смеялись и прыгали, не заботясь о том, что подумают о них. Штерн разжал на карабине трясущиеся руки. Он до последнего вглядывался в удаляющиеся спины врагов. Лишь когда последний скрылся за холмом, он снял палец со спускового крючка. Он чувствовал себя усталым и вымотанным, хотя прошло всего несколько минут. Преодолев себя, юноша оглянулся на инструктора, ожидая приказов. Тот меланхолично разглядывал радостно прыгающих новобранцев и молчал. Почувствовав взгляд Штерна, он оглянулся и легонько похлопал ладонью по воздуху. Поняв жест отбоя, Штерн сполз вниз, позволив чувствам захлестнуть себя. Его тотчас накрыло: он заново переживал давящее ожидание, непривычное ощущение приклада на плече, напряжение, сосредоточившееся в одной подушечке указательного пальца. Крики людей, почему-то желающих убить его, хотя Штерн не сделал им ничего плохого, и инстинкт выживания, требующий сделать хоть что-нибудь. Но инструктор пообещал лично вышвырнуть за щиты того, кто откроет огонь без приказа, и Штерн ждал команды как освобождения. Снова вспомнилась внутренняя борьба между могучим желанием жить и осознанием, что тот неясный силуэт в узкой рамке прицела тоже принадлежит человеку. Штерн нажал крючок раньше, чем понял, что прозвучал приказ. Он не знал, попал ли хоть во что-то, и не хотел знать. Он спускал курок снова и снова не для того, чтобы убить врага. С каждой пулей будто улетали вдаль его сомнения и страх. И когда они кончились, Штерн остался один. Он смутно помнил секунды звенящей ясности и холодного разума, но теперь, в мире полном жизни, это чувство казалось все более далеким и невозможным, и юноша быстро убедил себя, что ему пригрезилось.
Стивен Джейкобс неторопливо шагал вдоль собирающейся в путь колонны. Ему всегда казалось, что с высоты своих собственных, а не ног коня или стола, земля начинает выглядеть проще и понятней. Под ботинками позвякивали гильзы, похрустывали щепки деревянных щитов.
Он контролировал этот бой. Неожиданностей не случилось. Потери были минимальны – несколько раненых лошадей и людей, да один неудачливый слуга замешкался в поисках укрытия и нашел свою пулю. Экспедиция была в полном порядке и готова отправиться в путь.
Своего заместителя он нашел в конце вереницы упряжек, внимательно рассматривающего тело одного из нападавших.
– Как насчет пленных, капитан? Остался ли с нами кто-то, способный говорить?
Куратор обернулся, стараясь скрыть озадаченное выражение лица.
– Ни одного, полковник. Вообще ни одного. Даже тяжело раненные решили потратить остатки сил на то, чтобы оказаться подальше вместо того чтобы спасти свою жизнь в наших зеленых палатках. Но вот это, – капитан кивнул на лежащее тело, – совсем странно. Его подстрелил в ногу кто-то из рекрутов. Его обыскали, связали руки и оставили в покое. И пока за ним не смотрели, этот человек перегрыз себе вены зубами и истек кровью.
Даже видавший виды полковник удивленно поднял брови.
– Да уж, вот это решимость. Похоже, – после секундного раздумья добавил он, – есть только два варианта. Либо у людей из-за гор такие странные обычаи – нападать на незнакомых людей и потом не сдаваться в плен, либо…
– …либо слава Четвертого дотянулась дальше, чем его руки. – закончил за него Куратор.
