Пути русской любви. Часть III – Разорванный век - страница 3

В заключение рассказа Горький, уважительно называя Ольгу Каменскую славной, «настоящей женщиной», поясняет, в чем это выражалось. Настоящая женщина Горького любила, когда он, «едва касаясь пальцами кожи лица, разглаживал чуть заметные морщинки под милыми глазами ее»; «любила тело свое и, нагая, стоя перед зеркалом, восхищалась»; была «неугомонно веселая по своей природе, остроумная, гибкая, как змея»; ни разу не пожаловалась на трудные условия жизни; «умела красиво шить» и наряжаться; была оригинальна в своем интересе к людям, считая, что «вдруг там хранится что-то никому не заметное, никогда не показанное, только я одна – и я первая – увижу это».

В рассказе «О первой любви» Горький затрагивает и довольно острый вопрос об уместности «разговоров про любовь», по которому, как правило, высказываются крайне противоположные точки зрения. «Парижанка» Горького тяготилась многословием русских поклонников, а его «поучала» не философствовать слишком много.

В другой зеркальной ситуации роли меняются. Герой его последнего многотомного романа «Жизнь Клима Самгина», вступив в связь с Лидией, своей первой, еще детской любовью, не может понять, почему она так много размышляет о происходящем с ними, и в ответ на ее захватывающие врасплох вопросы находит «неглупые слова»:

Это у тебя – не любовь, а – исследование любви.

Действительно, Лидию, например, мучает пронзительный вопрос: почему были так грандиозны ожидания от любви, а когда она случилась, все оказалось хотя возбуждающим и жарким, но и только:

И это – всё? Для всех – одно: для поэтов, извозчиков, собак?

Когда она, запутавшись в своем анализе любви, спрашивает Самгина, чего ей не хватает, он шаблонно реагирует, сам не зная верного ответа: «Простоты». После того как быстро, «точно стружка вспыхнула», сошла на нет связь с уехавшей в Париж Лидией, он, подумав, уточняет диагноз: «Бездушна она. Умствует, но не чувствует». Но точку в их любовной истории ставит она, передав ему не отправленные из Парижа письма, в которых постаралась объяснить свое разочарование в любви, точнее, в том, что называют любовью посреди «пошлой бессмысленности жизни».

В этом романе Горького много разговоров о любви. Мать Самгина наставляет его, что «все женщины неизлечимо больны одиночеством. От этого – все непонятное вам, мужчинам, неожиданные измены и… всё!» Одна из знакомых девушек Самгина сообщает ему истину, услышанную от философа, «удивительно неряшливого и уродливого», что у человека есть три базовых инстинкта: голод, любовь и познание, – а этот философ, оказывается, был учителем Самгина и сватался к его матери. Напившийся с горя неудавшийся жених в ответ на попытку Самгина утешить его, заметив о недалеком уме избранницы и ее неспособности «понять, за что надо любить», категорично заявляет, что «ум – против любви». Отмеченную Чеховым характерную черту русских, выражающуюся в любви к разговорам о любви, в которых только ставятся вопросы, Горький дополняет презрением к таким пустым разговорам, но при этом наделяет своих героев интенсивным внутренним думанием о любви, связанным с мечтой о ее высоких воплощениях.

Думающий мечтатель Клим Самгин с удивлением отмечает, как вторая любовь, уже не «рядящаяся в романтические надежды», а проявляющаяся как «свободное и разумное желание овладеть девицей», вносит сумятицу в его охраняемые придирчивым разумом воздушные замки. Неожиданная жертвенность Варвары, влюбленной в него бойкой «остроносой девицы», которая оказалась девственницей и тайно сделала аборт, чтобы не обременять Самгина, удивила и воскресила веру в «праздничное» чувство. Ему даже захотелось «сказать Варваре какое-то необыкновенное и решительное слово, которое еще более и окончательно приблизило бы ее к нему». В отношениях с Варварой ему даже хочется «чувствовать одновременно и за себя, и за женщину», поскольку тогда «любовь была бы совершенней, богаче». Однако спустя три года он думает о том, что «эта женщина уже прочитана им, неинтересна».