– Слава богу, что нет, – вздохнул президент, видимо, уже даже удивленный таким невниманием к себе. – А могли быть, если бы ему позволили осуществить его намерения. В этом проблема, Александр Николаевич, а не в том, что он думал как-то иначе, чем мы с вами по этой теме.
Владимир Путин, оказывается, хорошо знал, как думает по этой теме Александр Сокуров.
– Но тем не менее, – еще раз сказал он, решив, видимо, еще яснее повторить то, что уже сказал, – хорошо, что вы обратили на это внимание, знаю, что вопрос чувствительный, и буду иметь это в виду.
Этого, он, видимо, считает, и так более чем достаточно.
* * *
В Екатерининском зале Кремля господин Путин раздавал очередные государственные награды. Люди культуры, собравшиеся в холле, не хотели комментировать ситуацию вокруг Кирилла Серебренникова, к которому накануне в «Театр Гоголя» пришли с обыском – а ведь их только об этом и спрашивали…
Я ждал Евгения Миронова: что-то же он должен был сказать Владимиру Путину.
Но вслух, у микрофона, ничего не сказал. Между тем простоял, шепчась с Владимиром Путиным, не меньше минуты. На церемонии в Екатерининском зале это вызывающе много. В руках у Евгения Миронова была сиреневая бумажная папочка, из которой он достал листок бумаги и отдал президенту.
А когда церемония закончилась и началось распитие шампанского (ну да, не распитие, а пригубление), Евгений Миронов снова подошел к Владимиру Путину и на этот раз стал говорить с ним жарко и даже громко.
– Вы знали? Знали об этом?!
– Да, – подтвердил президент. – Вчера узнал.
То есть, видимо, как обычно, из СМИ.
– Зачем? Ну зачем это делать?! Вы же во Францию в понедельник летите! Вам-то это зачем?!
– Да дураки, – неожиданно сказал Владимир Путин.
Он таким образом дал понять, что сам-то, конечно, ни при чем.
Евгений Миронов не стал с этим спорить. Он просил об объективном расследовании, «без экстраординарных методов»… Он сильно переживал.
– Письмо только не забудьте! – воскликнул он. – Там все изложено!
Я следил: письмо лежало на пюпитре перед микрофоном. Туда его положил сам президент.
За происходящим наблюдал министр культуры Владимир Мединский. Я спросил его, что он обо всем этом думает.
На лице его отразились сложные переживания. У него чуть не вырвалось что-то (а жаль, что не вырвалось), он еще некоторое время боролся с собой – и победил, промолвив только в конце концов:
– На самом деле все гораздо сложнее…
Хотелось бы, конечно, понять насколько.
Президента тем временем со всех сторон окружили желающие сфотографироваться. Это продолжалось минут десять. Закончилось.
Уже подходя к выходу, Владимир Путин вдруг обернулся:
– А где письмо-то?
Он запомнил.
Вопрос что.
Пресс-президенция
Журналистское
…настало время задать вопрос, которого журналисты ждали примерно с такой же силой, как и Владимир Путин. Только журналисты ждали с вожделением, а премьер, похоже, с отвращением, несмотря на все свое хорошее настроение.
– Можно еще один вопрос по поводу интервью Дмитрия Анатольевича Медведева, которое он дал китайским СМИ? – спросили его. – Могли бы прокомментировать? Просто уже много комментариев…
– В какой части? – переспросил Владимир Владимирович Путин, прекрасно на самом деле знавший в какой: в филейной, конечно.
– В какой вы хотели бы прокомментировать… – отчего-то сник журналист.
Премьер был теперь свободен как перед журналистами, так и перед своей совестью. Поэтому он сказал:
