– Чем мы заинтересовали полицию? – удивленная улыбка появилась на лице Виктории.
– Они расследуют убийство на улице. Помнишь, Григорий говорил о ночных выстрелах.
– А да, что-то говорил, – женщина махнула рукой, держащей кисточку, – но мы ведь спали и ничего не слышали.
– Вы часто рисуете здесь? – спросил Пузырев, подходя к окну и глядя на противоположный дом.
Сыщик сразу увидел, что балкон в квартире Ксении смотрит прямо в окна мастерской Виктории. Андрей окинул взглядом помещение, прикидывая размеры, подсчитывая количество окон. Отложив кисть, жена Юнкера вытерла руку о белый халат, оставив на нем оранжевую полосу, и наконец ответила на вопрос детектива:
– Если я дома, если не нахожусь в спальне или ванной, то всё время провожу именно здесь. Конечно, я не великая художница, но мне нравится водить кистью по холсту.
– Глянуть можно? – Андрей с улыбкой кивнул на мольберт.
– Ну-у… только не говорите своего мнения, – во взгляде Виктории читалось неподдельное веселье.
Пузырев подошел к картине. После шедевров, которыми были увешаны стены залов второго этажа, смотреть на картину, над которой работала женщина, было несколько удивительно. Мазней назвать это было нельзя, но и рисунком сыщик бы эти разноцветные бесформенные пятна не назвал бы.
– Почему Вы молчите? – улыбка Виктории стала даже несколько игривой.
– Ну, Вы просили меня не высказывать своего мнения, – Андрей с некоторым вызовом посмотрел в необычайно красивые женские глаза.
– Дарлинг, господа полицейские пришли сюда не для того, чтобы любоваться живописью, – усмехнулся Алекс. – У них возникли вопросы, которыми обычно интересуется полиция нравов.
– А она еще существует? – тонкие черные брови взметнулись вверх, глаза удивленно уставились на Андрея.
– Нет, конечно, – Пузырев покачал головой, – Ваш муж просто не совсем правильно понял причину нашего интереса к Вашему дому. Квартира ведь принадлежит Вам, Виктория?
– Конечно. Александер до сих пор не может получить российское гражданство, поэтому мы предпочитаем всё оформлять на меня.
– А картины кому принадлежат?
– Картины, разумеется, Алексу. Большинство куплено им еще когда мы жили в Европе. Сейчас заниматься этим бизнесом стало намного труднее, тем более, когда наша страна почти отрезана от остального мира… Но есть Китай, Турция…
– Я так понимаю, Виктория, что Вы не очень ревнивы, – Пузырев по своей излюбленной привычке резко сменил тему.
– А Вы? – вопросом на вопрос ответила женщина.
– Я очень ревнив, – Андрей усмехнулся и решил немного поспекулировать на этой теме. – Я до сих пор ревную к другим мужчинам девушку, в которую был влюблен в школьные годы.
– Алекс тоже меня ревновал… раньше, – Виктория покачала головой. – Сами понимаете: подиум, поклонники, перед которыми я часто представала почти без одежды. Но я вот никогда этим не страдала. Я смотрю на вещи проще: если мужу что-то надо, если ему в какие-то моменты мало моего тела, то почему бы ему не пользоваться чем-то еще для получения радости и удовольствия.
Хотя открытым текстом речи о проститутках в мастерской не было, жена Юнкера правильно расценила посыл мужа о полиции нравов. Это несколько насторожило Пузырева, но придраться ему всё же было не к чему.
– У вас, господа полицейские, еще есть вопросы к моей жене? – довольно сухо спросил Алекс.
– Нет, вопросов больше нет, – Пузырев покачал головой. – Я только хотел бы заглянуть в еще одну комнату.
