– В какую? – удивленно спросил Юнкер.
– В шестую. На Вашей половине этажа, Алекс, расположено три комнаты, а на стороне Виктории только две. Судя по тому, что мастерская Вашей жены не столь уж и велика, исходя из планировки дома, можно предположить, что тут должна быть еще одна комната, выходящая окнами туда же, куда и эта мастерская.
В помещении повисла гробовая тишина. Пузырев, как ни в чем не бывало, оглядывался по сторонам, Федор удивленно смотрел на сыщика, супруги Юнкер напряженно смотрели друг на друга.
– Я, конечно, не настаиваю, – Андрей пожал плечами, – вы можете мне даже поклясться, что больше в доме нет никаких помещений. Но я ведь могу достать технический план дома, это не проблема, изучить его и прийти сюда уже с постановлением на осмотр дома на предмет незаконной перепланировки.
– Незаконной перепланировки нет, – покачал головой Алекс, – всего-то переделали дверь. Сделали вход в комнату не из коридора, а из мастерской.
Мужчина подошел к ширме, загораживающей часть стены, и сдвинул ее в сторону. За ширмой была дверь.
– Где-то через год после того, как я переехал в вашу страну, я встретил на Невском проспекте художницу, – Алекс задумчиво почесал переносицу. – Она очень хорошо рисовала, но выглядела ужасно. Мы разговорились, и выяснилось, что ей негде жить, а денег не хватает даже на пропитание. Я пригласил ее к себе, выделил ей комнату, позволил рисовать, сколько захочет.
– Я понимаю, что Ваша жена неревнива, но всё же… – Андрей перевел взгляд с Юнкера на его жену.
– Я ничего не имела против, тем более что женщина была старше меня и не блистала красотой, – усмехнулась Виктория. – Я даже получила от этого знакомства пользу.
– Да, – подтвердил слова жены Алекс, – благодаря Серафиме, а так звали художницу, моя супруга приобщилась к искусству. Серафима научила Викторию рисовать, мы даже специально перенесли вход из коридора сюда, чтобы женщины в любое время могли заниматься своим любимым делом.
– Дверь-то откройте, – улыбнулся Пузырев.
– У меня нет ключа, – покачал головой Алекс. – Два года назад, не сказав ни слова, Серафима покинула наш дом, ушла от нас в неизвестном направлении. Больше мы ее не видели, а я в эту комнату больше никогда не заходил.
– Вы не объявляли ее в розыск? – спросил Гуськов.
– Зачем? – иностранец удивился вполне натурально. – Она взрослый, самостоятельный человек. Она не была нашей родственницей, не была тут прописана. Она пожила у нас, скопила денег и вернулась к привычной свободной жизни.
– Я не верю, что в доме нет ключа от этой двери, – Пузырев покачал головой.
– Может, где-то и есть, но… вы ведь уже убедились, что никакой незаконной перепланировки в доме нет.
– Господин Юнкер, я хочу Вам напомнить, что мы расследуем: а – убийство, б – попытку ограбления, ц – занятие проституцией, которая у нас в стране запрещена законом. Я могу вернуться сюда через час с постановлением на обыск. Но оно Вам нужно? Мне просто нужно убедиться, не используется ли эта комната в качестве притона и не было ли возможности из окна этой комнаты убить человека во дворе. Может, Вы просто откроете дверь, и мы мирно разойдемся по своим делам?
– Ладно, хватит ломать комедию, – стрельнув в сыщика презрительным взглядом, Виктория подошла к небольшому шкафчику у стены, пошарила там и подошла к Андрею с ключом в руке. – Вот, сами открывайте.
– Интересная штука получается, – Пузырев вставил ключ в замок, – дверь почему-то открывается ключом с этой стороны.
