***
Эмма, окончательно поправившаяся, готовилась с большим нетерпением к первому в жизни путешествию. Папа сказал, что они поедут на поезде. Но умолчал, что такое поезд. Ей было очень любопытно, но Калеб стремился лишь подогреть интерес дочки, но не дать ответы на её многочисленные почему. Он знал: она бы не удивилась, если б узнала всё наперёд. Её живая фантазия нуждалась в подпитке, в полёте, а не в том, что можно получить с открытой руки.
Хауард просил её запастись терпением, но в девочке оно быстро иссякло. Когда это случилось, оказалось, что настало время паковать вещи.
После всю жизнь, в моменты самые хорошие, в самые тяжкие времена, Эмма вспоминала тот день.
Чемодан был огромный, а, может, просто она была ещё мала. Тихонько, с осторожностью и опаской девочка подошла к самому краю черной разверзнутой пасти этого чудовища и не увидела дна. Изумлённая, она округлила глаза, протянула ручку и попыталась ощупью его найти. Отец наблюдал за нею, но, по своему правилу, не мешал ей исследовать окружающее, не мешал учиться, но в то же время готов был предупредить любую для неё опасность.
Она не смогла дотянуться до дна чемодана, даже встав на колени перед ним. Рукой она шарила в пространстве, хватая лишь воздух, продвигалась и продвигалась, а потом… Когда всей длины её ручки оказалось мало, Эм по неосторожности перегнувшись через борт пугающих глубин неведомого монстра, почему – то хранящего неподвижность, провалилась, как любимица Алиса в кроличью нору, в его недра. Калеб успел заметить только её сверкнувшие пяточки, прежде, чем бросился к ней на выручку. Затем послышался писк:
– Папочка…
Он опустился на пол, помог ей выбраться наружу, разрываясь между желанием расхохотаться и проявить сочувствие.
– Ты не ушиблась, Эм, малютка? – спросил он, когда девочка встала ровно, а он смог посмотреть ей в глаза.
Дочка помолчала, а потом засияла радостной улыбкой, которую он так в ней обожал:
– Было так интересно, папа! Я совсем не ушиблась! – и с гордостью добавила: – И совсем не испугалась!
– Хорошо! – он всё же осмотрел её щёчки и руки, успокоился, лишь не найдя никаких ссадин и царапин. Но, предвосхищая дальнейший её вопрос, о том, можно ли ещё, быстро предупредил: – Нет, нельзя, а папа уж проследит за этим, Эм! И папе нужна твоя помощь!
Девочка очень любила чем —нибудь помогать ему, и когда он просил её о помощи любила тоже. Иногда казалось, будто она горы свернёт ради него или подумает, что осилит это дело. Она зажглась живой готовностью, как и всякий раз при его просьбе:
– Что нужно сделать?
– Видишь стопку вещей, там, в кресле? Можешь перенести их мне, чтобы я уложил их туда, куда ты изловчилась нырнуть, как в бассейн?
– Да, папа! – она, как и любая непоседа на её месте, бросилась исполнять поручение.
– Пожалуйста, Эм, по одной! – взмолился её отец.
– Ага, пап! – отозвалась малышка, но он не был уверен, что дочь его хотя бы услышала, полностью поглощённая своей задачей. И он уже почти пожалел, что собирался таким неумелым ходом отвлечь Эмму от прошлого маленького приключения.
По счастью, она всегда чуть не с открытым ртом ловила всё, что он говорил, и была этому послушна. И теперь одну за другой, медленнее, чем хотела сама, но осторожнее, как хотел папа, передавала ему вещи. Некоторые были, и правда, тяжелее остальных – вещи отца. Он складывал их, аккуратно в пасть того самого чудища, от которого геройски её спас.
