– Идём, родная! Найдём наше купе! Вперёд, а я за тобой!
Эмма почувствовала, что ей опять доверяют. Наверное, найти что – то было очень важной задачей, раз папа доверил её ей. Она будет умницей! Она сможет найти «купе»!
Как было сказано, она пошла вперёд по узкому коридору со множеством дверей. Повсюду слышались чьи – то голоса, а малышка будто потеряла свой. Она осматривалась по сторонам, но не находила ничего, похожего на купе. Всё дальше – дальше, ещё немножко…
– Эм, ты нашла! Вот и оно! – отец, который увлёк её в поиск, возвестил о находке, открывая перед дочкой наполовину стеклянную дверцу. – Входи, устраивайся!
Эм первой шагнула через порог, первой увидела два длинных и мягких сидения друг против друга. И, как в то время, когда она ещё не говорила, восторженно взвизгнула, подбежала к понравившемуся, вскарабкалась на него и снова замерла, глядя в чистое панорамное окно. Её странствие начиналось, и ради него стоило выздороветь.
– Пап, посиди со мной! – попросила она.
***
Поезд мчался, менялся пейзаж за широким окном. Со скоростью почти ощутимой, мелькали деревушки, деревья, пастбища и всё, что Эм хотела – ехать подольше.
Купе, клетушка, впрочем, с некоторым уютом обустроенная, иногда озарялось от пола до потолка солнечным светом, а потом могло надолго погрузиться в сумрак, такой, что Калеб частенько не видел любимого личика дочки.
Она же неотрывно смотрела в окно, впечатлённая увиденным и, кажется, ничем не разочарованная. Он представлял, что очень надолго впечатления от поездки не оставят её память, дадут почву новой жажде – жажде приключений. И в будущем, в своём светлом, далёком будущем, Эм, заручившись этой жаждой, как другом, пойдёт по самой интересной и захватывающей из дорог, дороге жизни уже будучи счастливой, напоенной, но не пресытившийся ею.
– Эмма… – позвал Хауард, и она обратила к нему глаза, полные блеском радости и искрой любознательности. Он так любил своё отражение в карих недрах, глубинах её взгляда. —Тебе нравиться путешествие?
Она не ответила сразу, сползла со своего места, подбежала к отцу, и он поднял её на руки, усадив к себе на колени. Потом сказала, снова посмотрев на отца:
– Очень нравится, папочка!
Мужчина поцеловал её в висок, заслонённый завитушкой волос:
– Всегда помни об этом, помни обо всём, что тебе нравиться и обо всех, кого любишь! Никогда не забывай, что сейчас происходит!
– Хорошо, папочка! – она знала, что поняла его.
– Калеб Хауард улыбнулся ей:
– Ты всегда такая умница!
И девочка улыбнулась в ответ, зардевшись от смущения, сказала:
– Я тебя люблю, папа!
Он обнял дочь сильнее. Вместе они смотрели теперь в одном направлении: на луг за окном.
– И я тебя люблю, Эмма, дочка!
– Я не забуду! – уверила она.
Поезд нёс обоих в новую жизнь.
***
Размеренный стук колес убаюкал её, и девочка заснула в объятиях отца. Он смотрел на неё спящую по привычке, осматривал всклокоченные волосы на макушке и лбу, закрытые нежными полупрозрачными веками глаза неземной красоты, длинные ресницы, кончики которых трепетали от его дыхания, маленький носик, забавно вздёрнутый словно в вечном упрямстве, щёчки, ещё худенькие после долгой изнурившей и чуть было не забравшей её у него болезни, но уже раскрашенные милым розоватым румянцем, губки, когда она не спала поминутно несущие то очаровательные нелепицы, то странно звучащие в её возрасте прописные истины, сотни раз на дню называющие его папой.
