Олимпия оцепенела. Что он делает? Неужели собирается… Перед всеми этими людьми? Ее сердце учащенно забилось в груди.
– Здравствуйте! – начал Бернар, убедившись, что микрофон работает. – Для этого вечера я заготовил текст, который исходит из самой глубины моего сердца. Мне бы хотелось поделиться им с вами, но прежде всего с той, кто вдохновил меня на эти строки, – Олимпией!
И, словно этого было мало, Бернар указал на нее вытянутой рукой; все присутствующие обернулись и посмотрели на нее. Съежившись, она отпила воды, надеясь, что никто не заметил залившего щеки багрового румянца.
Бернар прочистил горло и начал декламировать:
– Нам всегда хочется находиться там, где нас нет; быть или хотя бы казаться теми, кем мы не являемся… Пока в конце концов мы не встречаем человека, который заставляет нас ощущать себя особенными, уникальными, совершенными… В моей жизни появился такой человек; работает эта девушка в необычном книжном магазине, и ее мечты звенят в унисон с моими.
Олимпия все глубже вжималась в спинку кресла, будто каждое слово Бернара каменным грузом ложилось ей на плечи. Он говорил для нее. Эти слова рассказывали о ней. Когда он успел их написать? Они же едва знакомы! «Склонен к фантазиям, страстен, но не отличается постоянством, пока длится влюбленность…» Фразы из атласа крутились в ее голове, вторя голосу француза.
– Ее глаза напоминают мне о зеленых лугах Нормандии, земли моих предков. Мы не познакомились – мы вспомнили друг друга. Мы не встретились – мы вновь обрели друг друга. Мы не узнали друг друга, а заново открыли. Прошлое – это лишь карта, приведшая нас сюда. А будущее – оно уже было предопределено нашим первым взглядом, первым общим вздохом, первым приветствием в кафе среди книг и рисунков. Это будущее уже ждет нас в первом поцелуе – прелюдии нашей бесконечной вселенной для двоих.
Заполнявшая бар публика немного замешкалась с реакцией, но после нескольких робких хлопков разразилась настоящей овацией. Только одна девушка, сидевшая недалеко от Олимпии, поднялась с места, весьма громко процедила: «Ушам своим не верю! Вот козел!» – и направилась к выходу.
Олимпия тут же обернулась, но все происходило настолько быстро, что так и не удалось выяснить, говорила ли соседка о французе или о ком-то другом. Кроме того, в этот миг Бернар вернулся со сцены и встал перед ней на колени. Не дав ей времени прийти в себя, под громкие аплодисменты зрителей он поцеловал Олимпию в губы.
На Олимпию накатила безудержная зевота. Она навалилась на стойку кафе, почти безлюдного в этот ранний час. С десяти утра, с момента открытия, зашли только три клиента. Заплатив за кофе, какой-то длинноволосый парень просмотрел целую кучу комиксов, не купив ни одного. А потом парочка девчонок лет пятнадцати долго сидела и болтала, разделив на двоих одну морковную булочку.
Подобное затишье погрузило Олимпию в свинцовое забытье, где впечатления прошлого вечера – она не знала, что и думать! – словно парили над пустыми столиками. Девицы с булочкой ушли, а мысли Олимпии так и продолжали бесцельно блуждать в каком-то дремотном оцепенении.
Ее глаза уже закрывались, когда на стойку приземлился круассан с хамоном и сыром.
Запах горячей еды тут же пробудил чувства Олимпии, и она удивилась, обнаружив перед собой угловатое лицо Оскара. Застегнутая под горло полосатая рубашка делала его еще более высоким, а глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, придавали сходство с симпатягой- филином.
