Пять континентов любви - страница 15

– Что, серьезно? Вечно такая холодная и практичная, ко всему научный подход… Так в результате тебе понравилось свидание с европейским любовником или нет?

После некоторого раздумья Олимпия ответила:

– Что-то он во мне разбередил, только не пойму, что именно… Он мне нравится, но уж очень экстравагантен… Думаю, все происходит слишком быстро или слишком интенсивно.

– А что, страсти положено иметь какую-то определенную интенсивность?

– Ну да, ту, которую в состоянии выдержать твой партнер. Для меня же все это – декламации в баре, преклонения колен перед всей публикой, его слов – too much, уже перебор. Может, я мало смыслю в этих делах, но не могу избавиться от впечатления, что он совершает спринтерский забег, а я еле-еле ползу на четвереньках. Даже если такой подход типичен для европейского любовника, то уж я-то точно к ним не отношусь.

– Дай ему время.

– В том-то и дело: похоже, у нас его совсем нет, хотя я в восторге, что он мне пишет. Пока я добиралась до работы, мы все время обменивались сообщениями. Не знаю, что и думать…

Друзья вместе быстро пролистали штук двадцать бессвязных посланий. Присутствовали признания в любви (типа «Ты, я и вечность»), стихи (явно слишком хорошие для того, чтобы их автором оказался Бернар), но фигурировали и целые водопады мемов из интернета, и лавины смеющихся смайликов (причем с обеих сторон).

Последнее сообщение оказалось на редкость лаконичным:

БЕРН

Взгляд Альберта загорелся, как у болельщика, предвкушающего кульминацию состязания. Заметив его интерес, Олимпия, в свою очередь, закатила глаза, потом игриво посмотрела на приятеля и при нем набрала ответ:

ОЛИМПИЯ

– Опять уходишь?

Услышав голос матери, Олимпия чуть не подпрыгнула. Она настолько сосредоточилась, подводя глаза, что не заметила, как та подошла.

– Да. У меня… встреча.

– С кем? – настойчиво продолжала выспрашивать мать.

– С другом.

– Олимпия, у тебя появился парень?

– Мама! – От волнения ее рука дернулась, и теперь девушка походила на енота. – Я же сказала, с другом!

– Ладно, ладно, – сдалась мать. – Я собиралась предложить устроить девичник, как прежде…

«Прежде» – это было очень давно. «Прежде» – это было тогда, когда мать с восторгом окуналась в суету работы, выставок и переговоров с арт-дилерами. Тогда, когда отец еще был с ними. Олимпия отложила карандаш и обернулась, устыдившись. Точно, сегодня вторник. Но уже столько месяцев они не устраивали девичников по вторникам, что Олимпия и думать забыла. Под взглядом матери девушка почувствовала себя виноватой. Но сейчас, когда наконец у нее назначено свидание, она не могла найти в себе сил, чтобы возобновить традицию.

– Мне очень жаль, – промолвила она. – Давай как-нибудь в другой раз…

– Да ладно, не важно. Конечно, в другой раз. Пойду в студию, нужно сделать рывок с новой выставкой.

Олимпии было прекрасно известно, что для матери это очень даже важно и что ее улыбка столь же хрупка, как и холсты, на которых она создавала свои картины. Пожалуй, стоит написать Бернару и отменить встречу. Однако, взяв в руки телефон, Олимпия обнаружила еще дюжину посланий от француза – нечто вроде обратного отсчета до назначенного часа вперемешку со стихами; от волнения по спине пробежали мурашки, и девушка улыбнулась. Маму она успеет порадовать как-нибудь потом.

Они договорились встретиться у Триумфальной арки. Когда Олимпия пришла, Бернар уже был там. Завидев ее, он бросился к ней, распахнув объятия и наградив долгим поцелуем в губы.