– Откуда ты это взял? – спросила Олимпия, жадно вдыхая запах дымящегося круассана.
– Сбегал в соседнее кафе, – сообщил он так тихо, что Олимпии пришлось придвинуться поближе. – Я тут подумал, что среди всей этой кучи пирожных и маффинов тебе наверняка захочется чего-нибудь горячего и соленого.
Сказав это, молодой продавец замолк, словно у него сели батарейки. Ускользающей тенью он удалился через секцию комиксов и занял свое место за кассой. Олимпия надкусила круассан с начинкой и задумалась об этом странном юноше, внимательном и почти всегда молчаливом, который, казалось, угадывает ее желания прежде, чем они успевают оформиться. Полная противоположность Бернару: тот, должно быть, пробудился от своего поэтического сна, ибо начал забрасывать ее сообщениями в Ватсапе со скорострельностью автоматической винтовки.
Она уже собиралась открыть сообщения в мессенджере, когда в кафе вошел Альберт с влажными волосами и в облегающей футболке с номером 15 на спине, как у звезды Кубка мира по футболу Меган Рапино[18].
– Ты откуда? – поинтересовалась Олимпия, выходя из-за стойки, благо ни одного клиента так и не появилось.
– Из спортзала. Вот заскочил узнать, как прошло свидание с европейским любовником.
Олимпия с приятелем уселись за ближайший к стойке столик; ее смартфон пропищал еще пару раз. Это не ускользнуло от Альберта, и он с улыбкой заявил:
– Похоже, прошло отлично! Ну и как все было?
Девушка быстро огляделась и, убедившись, что они одни, поведала все подробности вчерашнего вечера – от встречи перед кинотеатром до первого поцелуя в «Эль Эспинарио».
– А потом что? – нетерпеливо подбодрил Альберт.
– Мы вернулись пешком по бульвару Пасео- де-Грасия и посидели за разговорами пару часов на Пласа-дель-Соль, там куча народа зажигала с выпивкой…
– Звучит не слишком романтично…
– А вот он считает, что романтично, – возразила Олимпия. – Хотя Бернар и увлечен поэзией девятнадцатого века, он говорит, будто у него душа городского поэта. Город вдохновляет его; он считает, что только в толпе можно ощутить истинное одиночество.
– Ну-у… – протянул Альберт с лукавой улыбкой. – Но что еще ты делала вместе со своим лягушатником? Я имею в виду, помимо беседы о высших материях…
– Слушай, ничего такого, от чего нужно так возбуждаться! – возмутилась Олимпия. – Если хочешь знать, целовались ли мы, то да, целовались! Но поначалу это было… как-то странно. То есть не странно, а неожиданно. Это случилось в баре, он там читал текст, на который я его вдохновила…
– Это еще как понимать?
– Так, как слышишь. Теперь я его муза. Что скажешь?
– Похоже на какую-то фигню из сериала. А как он целуется?
– На самом деле очень хорошо. Но дальше дело не пошло. Около двух он проводил меня домой, и у двери…
– Что?!
Вот тут-то Олимпия уже начала злиться.
– Ну что ты привязался! Немного постояли обнявшись, а на прощание он выдал мне избитую фразочку.
Альберт заинтригованно смотрел на нее в ожидании продолжения.
– Прошептал мне на ухо нечто вроде: «Мне бы хотелось зайти к тебе домой и до утра целоваться, пока наши губы не сгорят от жара страсти, но я знаю, что это невозможно…»
– И ты, конечно же, сказала, что он ошибается и это очень даже возможно, правда? Если твоя мама дома, то можно заниматься этим на лестнице.
– Естественно, нет! – возмущенно отрубила Олимпия. – Я заявила, что он прав, что мне нужно выспаться перед работой.
