На стекле окна кто-то написал: осталась. Слово дрожало, как написанное тёплым пальцем на холодном стекле. Она вытерла его подолом свитера – и под ним, чуть глубже, проступило второе: зачем. Другой почерк. Более острый, угловатый. Как будто спрашивала не она, а кто-то за ней.
Она поднялась медленно, тело ломило. В зеркале напротив кровати – странность. Её отражение отсутствовало. Комната была пуста. Только спустя секунду отражение появилось, но с задержкой. Оно не сразу повторило движение руки. Когда она шагнула вперёд, отражение шло чуть позже, будто колебалось.
Это не было игрой света. Арина чувствовала: что-то нарушено. Пространство, восприятие, логика. Что-то глубже.
Она встала. Пол покрыт тонким слоем пыли, но чётко различимы следы босых ног. Не её. Меньше. Следы вели от дверного проёма – туда, где когда-то была кладовка. Только теперь там зиял коридор. Не метафора, а настоящий проём, которого не было ни в одной из старых схем квартиры.
На этот раз он был освещён. Мягкий, зыбкий свет струился откуда-то изнутри, как будто за стенами комнаты зажгли свечи, но света не видно – только его отголосок.
Арина сделала шаг. Пол под её ногами хрустнул – не деревом, а чем-то более хрупким. Она наклонилась. Это был пепел. Белый, рассыпанный, словно здесь сгорели страницы книги. Она провела пальцем – на коже остался чёрный след.
Каждый её шаг оставлял отпечаток, но она быстро поняла: форма не совпадает. Ступни – меньше, узкие, детские. Это были не её следы. Она шла по следу кого-то, кто уже прошёл. Или проходил одновременно, только по другой стороне реальности.
Она не осознала, когда вошла в коридор. Он втянул её. Стены были вышиты тканью, как в том подземном проходе, только теперь буквы двигались. На её глазах имя "Анна С." превратилось в "Ася Н." – словно кто-то перебирал варианты, пока она смотрит.
На стене слева – отпечаток руки. Женской. Ладонь вытянута вверх, пальцы чуть согнуты. Как будто кто-то пытался удержаться или выбраться. Ниже – выцарапанное ногтем: он забрал имя. Под ним – стрелка, направленная вперёд.
Коридор сужался. В его конце стоял стол. На нём – телефон. Чёрный, дисковый. Провод его уходил в голую стену, без розетки. Телефон звонил. Арина подошла ближе. Внутри себя она уже знала: трубку нужно поднять.
Она взяла её – и сразу услышала дыхание. Детское. Частое, с хрипотцой. Будто ребёнок говорит из-за занавеса:
– Ты оставила след. Его надо смыть. Или придут за тобой.
– Кто ты? – прошептала Арина.
Ответа не было. Только тишина, в которой медленно нарастало эхо её собственного вопроса. И затем – последнее:
– Иди к окну.
Она не спросила "какому". Она знала. Почувствовала. Развернулась – и вернулась в комнату, хотя не помнила, как именно сделала это. Пространство теперь менялось, не предупреждая.
Окно уже было распахнуто. За ним – холод. На дворе стояла девочка. Босая. В белом платье до щиколоток. Она стояла, не шевелясь, и смотрела вверх. Арина посмотрела вниз.
И увидела себя. Маленькую. Шестилетнюю. Улыбающуюся тем же углом губ, который она видела на фотографиях. Девочка подняла руку и повторила жест, которым Арина вытирала запотевшее стекло.
Арина пошатнулась назад. В этот момент зеркало за её спиной треснуло. От одного угла к другому. Треск был громче, чем он должен быть. Он расколол не только стекло. Что-то в доме изменилось.
Он просыпался. И теперь следили не только отражения.
