«Начни писать, если хочешь выбраться.»
В комнате вдруг погас свет. Осталась только узкая полоска тусклого света под дверью. Оттуда снова послышались шаги – босые, тихие, медленные. Арина прижалась к стене. Ручка двери медленно повернулась.
Она затаила дыхание. Кто-то стоял за ней. Она чувствовала тепло. Тонкий, сладковатый запах – лаванда и что-то гнилое. Как засохшие цветы, пролежавшие слишком долго.
Тень упала в щель света. Контуры были нечёткими. Но потом… она услышала шёпот:
– Ася… ты ведь помнишь меня?
Она хотела ответить, но язык прилип к нёбу. Всё тело сковало, как во сне. Из-за двери донеслось тихое постукивание – как если бы кто-то проводил ногтями по дереву. Не угрожающе, а как напоминание: «Я здесь».
Затем – щелчок. Не дверь, не лампа. Сердце. Оно как будто перескочило один удар. Арина сжалась в ожидании. Тень от двери медленно исчезла. Шаги удалялись. Но вместо облегчения пришёл страх.
На полу под дверью появилась тетрадная страница. Она выползла, как если бы её выдавили изнутри. Арина взяла её дрожащими пальцами. На ней всего три слова, написанные коричневыми чернилами:
«Ты – последняя.»
Она посмотрела на окно – и заметила, что на стекле теперь снова есть надпись. Но не снаружи. Изнутри. Её собственным почерком:
«Помни, кто начала»
Она снова взялась за тетрадь. Взяла карандаш и написала:
«Я не боюсь.»
Слова вспыхнули и исчезли. А затем – проступили новые: не её почерком.
«Это только начало.»
Арина спустилась в подвал рано утром, когда ещё даже не успела заварить чай. Свет в квартире моргал с ночи, и она больше не могла оставаться наверху – слишком много намёков, голосов и треснувших зеркал. Внутри было чувство, похожее на сжатый кулак под рёбрами. Что-то в доме звало её вниз, в то место, которое не значилось ни в одном плане.
Дверь в подвал открылась легко. За ней – лестница, старая, деревянная, с запахом плесени и кирпичной пыли. Под ногами скрипели ступени, а воздух был неподвижным, как внутри сундука, который не открывали десятилетиями. Слева на стене – старая лампа на шнуре. Арина дёрнула за него – щелчок, слабый свет. Этого хватило, чтобы увидеть металлическую табличку на кирпичной кладке: -1.
Этого этажа не существовало. Не должно было. Ни в документах, ни на слуху. Но он был. Она провела пальцем по табличке – металл был тёплым. Словно кто-то недавно держался за него, ожидая, когда она найдёт дорогу.
Коридор вёл вглубь. Потолок становился ниже, стены – сырыми. Вода стекала каплями в углу, и звук их падения был единственным звуком вокруг. Каждая капля звучала, как отсчёт времени. Слева и справа начали появляться ниши – в одной стояла сломанная детская коляска, в другой – ржавая катушка с телефонным кабелем, который уползал в пол. Дом хранил слои старых эпох.
Иногда ей казалось, что сзади кто-то идёт следом. Шаги – то в унисон, то на полшага отстают. Но, когда она оборачивалась, там никого не было. Только тень от её собственного тела, вытянутая, искривлённая под лампой.
Дальше – дверь. Железная, обшарпанная. На ней не было ручки. Только круглое пятно, будто от многократных прикосновений ладонями. Арина приложила руку. Холод металла пробежал по позвоночнику. Дверь медленно приоткрылась внутрь.
Внутри был круглый зал, полностью выложенный черным кафелем. Пол отражал свет, как зеркало. В центре – круг, выложенный из белой плитки, и на нём – кресло. Пустое. Но тёплое. От него шёл пар, будто кто-то только что встал.
