–Никогда ещё я не слышал, чтобы ты говорила с таким жаром, – всё больше удивлялся Мигель Эредиа. – Я и представить себе не мог, что ты так думаешь.
–Возможно, потому что мы никогда не обсуждали это раньше, а возможно, потому что события последних дней заставили всплыть на поверхность то, что всегда жило во мне, но о чём я сама не догадывалась. Часто нужен толчок, чтобы дерево сбросило свои плоды, и несомненно, что землетрясение стало таким толчком.
Прежде чем её отец успел возразить, раздался осторожный стук в дверь. Когда Селеста открыла, перед ней возникла огромная фигура старшего плотника, угрюмого баскофранцуза, которого никто не знал под другим прозвищем, кроме «Габачо». Он, приподняв край огромной соломенной шляпы, с которой никогда не расставался, коротко и с жутким акцентом сказал:
–Нашёл грот-мачту. Очень хорошая.
–Где?
–Португальский брикбарк на мели.
–«Ботафумейро»? – Громила едва заметно кивнул, и Селеста не удержалась от комментария, обращённого к отцу: – Как ни иронично, но корабль этого мерзавца решит нашу серьёзную проблему. – Она снова повернулась к французу: – Что тебе нужно?
–Двадцать человек и разрешение, полковник.
–Можешь рассчитывать на это. Как дела с остальным?
–Через две недели выйдем в море.
Он не преувеличивал, поскольку командовал целой армией рабочих, которые трудились с рассвета до полудня и с полудня до поздней ночи. Когда-то роскошный галеон на глазах обретал былую мощь и маневренность. На суше в это время десятки людей чинили паруса, канаты и приводили в порядок пушки.
Слава о необычной щедрости, с которой девушка вознаграждала своих людей, разнеслась по всему острову, и в те дни, когда землетрясение разрушило большинство источников дохода, не осталось ни одного человека, кто бы не хотел воспользоваться этой возможностью.
Неподалёку от стоянки корабля вырос импровизированный лагерь из парусиновых палаток, и с наступлением ночи вспыхивали костры, звенели гитары, а выжившие после катастрофы проститутки старались наверстать упущенное время.
Даже явились на борт несколько музыкантов, предлагая свои услуги для восстановления распущенного оркестра капитана Де Графа, но всех их Селеста отпустила одними и теми же словами:
– Мне нужны не флейтисты, а мужчины, готовые рискнуть жизнью в открытом море. Это уже не пиратский корабль и не плавучий бордель.
Однако однажды утром она попросила англичанина Ройтера найти лучшую вышивальщицу на острове, и когда та предстала перед ней, Селеста без всяких предисловий заявила:
– Я дам тебе пятьдесят дублонов, если ты вышьешь для меня флаг и сохранишь рисунок в тайне. Но предупреждаю: если разболтаешь, я велю отрезать тебе язык.
Глаза доброй женщины распахнулись от удивления, она немного замялась, но почти сразу ответила дрожащим голосом:
– Сеньора… за пятьдесят дублонов я унесу с собой в могилу не одну тайну, а сто. Когда начинать?
– Прямо сейчас. Ты закроешься в каюте первого помощника и не выйдешь оттуда, пока не закончишь работу.
– Какой рисунок?
– Завтра увидишь.
Четыре дня спустя сам Лоран де Граф попросил разрешения подняться на борт и, осмотрев «критическим глазом работу кузнецов и плотников», уселся рядом с Селестой, которая ждала его в тени на кормовом поднятии.
– Поздравляю! – сказал он. – Не может быть сомнений, что ты делаешь отличную работу. Я бы и сам лучше не справился.
– Ты сомневался?
– Вовсе нет! – ответил голландец своей ослепительной улыбкой профессионального соблазнителя. – Достаточно поговорить с тобой один раз, чтобы представить, на что ты способна… – Он бросил на нее самый вызывающий взгляд. – Жаль только, что ты так молода! – добавил он.
