Однако эти новые силовые поля были чем угодно, только не влажной мечтой придурка из зеленых, озабоченного защитой парков, заповедников и прочей хрени.
Рубашка его промокла от пота, на лице выступили капельки испарины; несмотря на яростное солнце, необъяснимым образом сделалось холодно. Каспер снова нацепил очки и уставился в небо в поисках дрона. На этот раз вмешательство было слишком специфическим, слишком личным. Кто-то явно наблюдал за всем этим, нажимая кнопки.
Но он ничего не увидел, и чем больше думал, тем смехотворней казалась ему сама мысль, что кто-то проследил его аж досюда. На него всем наплевать. Всем всегда наплевать.
Покупатель что-то орал своим людям. Ящики с оружием так и остались лежать на земле, боевики стали карабкаться обратно в машины. От небольшой кучки домиков, обозначавших присутствие к востоку от дороги полузаброшенной деревушки, отделилась пожилая женщина, закутанная с ног до головы, даже лица не видно. Внедорожники с ревом разворачивались, а старуха вытянула руку, ткнула в сторону джихадистов толстым пальцем. И что-то прокричала, однако слов за скрипом шин и скрежетом гравия было не разобрать. Машины выехали на дорогу и, рыча, устремились на север.
Каспер поискал взглядом Джамала, своего водителя, и обнаружил, что тот небрежно прислонился к «Лендроверу» с теневой стороны. Он подошел к водителю и скомандовал:
– Поехали.
Джамал выпрямился и кивнул в сторону ящиков.
– Пусть остаются, – сказал Каспер, обходя машину к пассажирской двери. – Никому они уже не нужны.
Оба уселись в «Лендровер».
– Куда едем? – спросил Джамал.
– На аэродром, – ответил Каспер.
– Что это было?
– Глаз в небе, Джамал.
– Чей?
Каспер пожал плечами.
– Божий. Архангела Михаила. Марсиан, твою мать, – какая разница! Мне нужно искать новый подход к бизнесу.
Джамал завел машину и тоже надел солнечные очки.
– Это хорошо.
– Что тут хорошего?
– Хорошо, – повторил Джамал и в упор взглянул на Каспера. – Потому что ты просто профессиональный кусок дерьма. Жаль, что тебя не застрелили. – Он врубил передачу, внедорожник рванулся вперед. – Теперь вали в свою Австралию. И не возвращайся.
– Вон ты как заговорил, когда стало не страшно, – пробормотал Каспер, откинувшись на сиденье. – Это, Джамал, называется прекрасный новый мир.
– Профессиональный кусок дерьма, – повторил Джамал.
– Похоже, об уважении придется забыть, – вздохнул Каспер. – Вопрос в том, что именно займет его место. – Он бросил на водителя косой взгляд. – Сам на себя посмотри. Вся эта ненависть. Весь этот гнев. Что ты будешь теперь с ними делать, Джамал?
Дорога была ухабистой, а Джамал ехал по ней слишком быстро – впрочем, других машин все равно не было видно.
– Я? – переспросил Джамал. И пожал плечами.
– Ты мог бы меня пешком отправить, – уточнил Каспер. – И я бы тебя никак не заставил меня везти.
– Верно.
– Но – не отправил. Я ничего не продал. Наличных у меня нет. Пустые карманы. Думаю, ты это понял. Осознал, что вторую половину гонорара можешь получить только по возвращении.
– Я знаю правила, – согласился Джамал.
– Ты с удовольствием брал деньги у куска дерьма. Да и сейчас, похоже, не прочь.
– Да, но это последний раз. Потом проваливай и не возвращайся.
– А ты тогда что будешь делать?
Джамал вдруг расплылся в улыбке.
– Праздновать, придурок.
Лос-Анджелес.
25 мая, 11.02
Жить, когда все наперекосяк, не так уж и легко. Первое правило – если уж злиться, то сразу на все. На папашку, который свалил, когда Энтони было семь лет, снова появился, когда ему стукнуло семнадцать, – а теперь он где, спрашивается? Да нигде. Поселился у какой-нибудь бабы, чтобы заделать очередной выводок детишек, которым предстоит расти без отца. Потому что у него прямо на роже написано: «Куда бы свалить?», и всегда было написано, а бабы, которые на него вешаются, просто дуры безмозглые, да и все.
