— Да благословят тебя Боги на избранном пути.
— Я не выбирала его! — Каталина очнулась, словно путы, накинутые на её руки и ноги, пали, она ринулась вперёд в желании не то вцепиться мне в горло, не то убежать прочь. Зачем-то я отступила, но потом взяла себя в руки.
— Это неважно. Покоритесь воле Богов, — быстро сказала я и подала знак охране, присутствующей тут же, дабы обезопасить короля. А Анкильд схватил меня за запястье, чтобы удержать на месте.
Его забавляла эта ситуация. Наверное, король надеялся, что немедленно от меня избавится.
Неужели он думал, что Каталина убьёт меня голыми руками?!
— Чем ты так не угодила ей, дорогая? — спросил он, когда мы вышли из храма на площадь под приветственные крики толпы.
— Наверное, приревновала меня к своему мужу. Она всех ревновала к канцлеру, ваше величество. Говорят, даже леди Констанцию.
— Возможно, — нахмурился король и отвернулся. Значит, я его задела за живое.
С этими влюблёнными и впрямь надо было срочно что-то решать.
Вернувшись в свои покои, я затребовала перо и бумагу с чернилами.
— Отнеси это маркизе Фэнфекс. А это передашь её мужу. Но смотри, — приказала я Одилии, отдавая незапечатанные письма. Я узнаю, если она или кто-то осмелится в них заглянуть. Есть способы. — Отдай их так, чтобы один не знал про письмо второму.
Одилия поклонилась и молча удалилась. Меня снова кольнула совесть: надо бы скорее подыскать ей мужа, а то я со своими интригами совсем забываю о тех, кто преданно служит моим интересам. Это неправильно. Неверно.
Опасно, в конце концов. Если те, кто это заслуживает, не увидят благодарности от меня, они станут искать её у моих врагов. Отец всегда так говорил, а я была блистательной его ученицей. Гораздо лучше, чем мои братья.
— Добрый день, ваше величество, — герцог Фарман умел появляться из тишины. Возникать внезапно, когда в нём была особая потребность.
— Добрый воистину, ваша светлость, — ответила я, предложив ему пройтись по саду. Тем меньше вероятность быть подслушанным.— Рада, что вы пришли так скоро.
— Я получил ваше приглашение, ваше величество, и не мог медлить.
— Похвально, — улыбнулась я, выйдя под яркое солнце. — Теперь вы довольны, ваша светлость?
— Я, ваше величество, не умею, к сожалению, быть довольным до конца. Когда решается один вопрос, сразу становится видно следующее препятствие, не так ли?
— Я наслышана о вашей прозорливости. Другого от вас и не ждала, — кивнула я, обдумывая, куда клонит герцог.
Я позвала его напомнить о данном обещании.
— Свою часть уговора я выполнила, ваша светлость.
— Как раз вовремя, ваше величество. Не думайте, что я дерзаю вам…
— Именно это вы и делаете. Но я вас прощаю. Пока что.
Пусть знает, что мной не так легко манипулировать.
Мы медленно двигались к розарию Анкильда. Он любил дарить своим женщинам розы. Всем, кроме меня. Мне доставался этот цветок только как укор.
Анкильд говорил, что он вырастил его, он же сможет его и уничтожить. Смять шелковистые дорогие сердцу и казне лепестки и превратить совершенство в ничто. В грязные ошмётки былой красоты, не вызывающие ничего, кроме брезгливости.
— Вы слышали, ваше величество, — продолжил герцог после небольшой паузы, — что в народе вас называют Менарийской белой розой?
— Нет, ваша светлость. Обычно меня величают по-другому. «Норной вещицей». Вы знаете же, как это переводится!
Я разговаривала спокойно, со всем присущим королеве и дочери королей достоинством, но понимала, что сейчас я завишу от герцога. И боялась, что так будет и впредь.
