А теперь он тоже стоял и с холодным видом говорил мне колкости, достойные его жены или моего мужа.
— А где ваш муж, миледи? Ах да, он ведь никогда и не желал задержаться возле вашего ложа! Даже когда вы были моложе.
— Я и сейчас желанна. И не только для него, — возразила я, порываясь уйти, но он схватил меня за руку и процедил в лицо:
— Только поэтому ты ещё моя.
— Что с тобой случилось, Эсмонд? С нами? — вопрошала я, заламывая руки. Я знала, что моё отчаяние вернёт прежнего Эсмонда, заставит его почувствовать свою вину перед тайной леди.
Мы прошли долгий путь, нам уже не будет дороги порознь.
— Что с тобой происходит, Гердарика? — усмехнулся мой тайный лорд. Он снова отошёл к розам и держался9 поодаль, не позволяя мне сократить расстояние. — Скажи, если бы я смог всё устроить, ты бы оставила двор и уехала со мной в родовой замок? Клянусь, тебе бы ничего не угрожало!
— Это невозможно, — вздохнула я. — Я много раз мечтала об этом, но у меня есть долг перед детьми. Если я оставлю их, мои мальчики не проживут и года.
— И всё же? Если, Гердарика?
— Если что? Если я забуду о долге матери и королевы? Этого не случится. А если бы я смогла прожить с тобой вдали от двора, ты первый бы начал презирать меня.
— Ты научилась выкручиваться не хуже лорда-канцлера, моя леди, — усмехнулся Эсмонд и ножом, висевшим на поясе, срезал бутон белой розы. Покрутил в руках и бросил мне под ноги. — Боюсь, ты сделаешь всё, что он попросит.
— Не надейся, — улыбнулась я, стараясь не поддаться страху. Да, Эсмонд прав. Сделаю. Ради детей. И буду молить Богов, чтобы канцлер не потребовал голову моего любимого.
Пусть я не узнаю, чего во мне больше: королевского благоразумия или женской податливости. Кто я: женщина или всё же королева? Иногда приходится выбирать только один путь.
— Зачем ты так со мной, Эсмонд? Я устала, я мечтаю хотя бы с тобой наедине не играть в эти игры!
— Всё нормально, моя леди. Моя королева.
Он прошептал последние слова мне в лицо и поцеловал в губы. Трепетно, почти нежно. Мы давно так не касались друг друга.
— Ты прощаешься со мной?
— Нет. Я пока тебе нужен.
— Ты всегда будешь мне нужен, но я не смогу признать этого открыто. Ты понимаешь.
Он понимал. И смотрел на меня так, словно я уже прилюдно открестилась от нашей любви. Когда Эсмонд в таком настроении, спорить и что-то доказывать бесполезно. И всё же я всегда пыталась рассказать о том, что моя любовь не остыла, не угасла, что огонь не стал пеплом, а алмазы стекляшками.
А потом сдавалась и ждала, когда его хандра пройдёт.
—Я верю только тебе, — прошептала я, поцеловала его в щёку и поспешила уйти. Не хотелось заканчивать день ссорой.
— Я теряю тебя. Ты сама себя теряешь, — крикнул он вслед, но я не обернулась.
Я любила его, а он меня. Повторю это снова перед сном, и тогда ночь моя будет тиха и безмятежна.
Фрейлины молчаливо последовали за мной, когда розарий остался позади.
— Ваше величество, — встретила меня Адамина, заламывая руки. Тревога в её взгляде напугала меня. — Её высочество. Она просит вас прийти.
— Что случилось? — спрашивала я на ходу, когда с бешено колотящимся сердцем бежала в отведённые Хельге покои.
— Я не знаю ваше величество. Вроде бы принцесса здорова.
Детская принцессы располагалась в Главной Башне, где находились и покои Анкильда. По иронии судьбы ступать в неё мне было крайне нежелательно, требовалось разрешение короля, и Анкильд был рад наказать меня за неповиновение всякий раз, когда я посещала детей без дозволения.
