Расколотое сознание - страница 27

Моя душа – это моя душа. Моё сердце – это моё сердце. Мои мысли – это мои мысли. И никто не вправе залезать внутрь без моего разрешения.

– Тебе кажется, что мама с папой отнимают твои права?

– А где отец?

– Твой папа ушёл на работу, его вызвали на ночную смену. Ты хочешь с ним увидеться? Он тебя защитит?

Держи язык за зубами, Артур. Она тянет из тебя энергию, чтобы ты высказался, а как выйдет из комнаты, доложит матери каждое слово, сказанное в этих стенах.

Лучше всего ты играешь на пианино и утаиваешь правду о себе.

– Мне завтра на учёбу.

– Тебе нравится учиться?

– Вставать рано.

– Тебе тяжело вставать по утрам?

– Ещё помыться на ночь нужно.

– Так ты смываешь стыд за свои действия?

– Не хотел бы раздеваться перед кем-то.

– Это к чему?

– Можете оставить меня одного, чтобы я занялся делами?

Я берусь за болтающийся ремень.

– Я соседка со второго этажа, приходи, поболтаем.

Так вот почему она показалась мне знакомой.

Она уходит, а я закрываю за ней дверь. Мама выключает телевизор, и в комнате становится гораздо тише.

Раздеваюсь до трусов и смотрю на своё отражение в зеркале. Майк накачанный, у него спортивное тело, а я худой, как палка. Следующий шаг – стать сильнее физически.

Я понемногу учусь общаться, и вроде неплохо выходит. А с завтрашнего дня начну приводить тело в порядок.

Мыться не иду, чтобы не столкнуться с этой Зоей по пути в ванную.

Утро вечера мудренее. Ночь можно побыть и грязным, всё равно придётся менять постельное бельё после чужого человека.

Включаю новый телефон и прячу его под подушку, чтобы звук не привлёк внимание матери. Ввожу пароли социальных сетей. Ни одной моей фотографии или записи со стены, да хотя бы сохранённого рецепта – ничего.

Ввожу номер Пола, единственный, который помню наизусть. Страшно представить, как он на меня обиделся.

Я звоню ему, но он не отвечает. Пишу сообщение, что это мой новый номер, и снова звоню.

«Телефон выключен или находится вне зоны действия сети», – отвечает автоответчик.

Почему люди обижаются и сразу же игнорируют? Что, в лоб не сказать: «Я обижен»?

Всё время усложняют.

Что я хотел, то и получил. Пол нашёл меня около кабинета алгебры и протянул пакет.

– Что это?

Я заглядываю в пакет. Внутри вещи, которые я вчера купил для него. Я не забираю пакет и, устремив взгляд на Пола, стараюсь не оторачиваться от его колкого взгляда.

Тяжело.

– Это твоё, – освежаю я память Пола, прекрасно понимая, что он всё помнит.

– За что?

– В знак извинения.

– А что ты собираешься купить за вчерашнее кидалово? – он бросает пакет к моим ногам. – Извиняться надо ртом!

– Как?

– Да как ты делаешь со всеми «Извините, можно пройти?». «Извините, я случайно наступил вам на ногу». «Извините, да простите!»

Лицо Пола багровеет. Он заинтересовывает моих одногруппников, шастающих поблизости.

– Вот так, понял, Арти?

– Я, Арту… Ну, извини, что ушёл вчера. Передумал сидеть как дурак за круглым столом.

– Конечно, всё правильно!

Пол чешет царапину на лбу до крови, и его вдруг передёргивает. Я же остаюсь невозмутимым, будто под чем-то.

– Ты не будешь дураком, зато Пол будет дурак!

– Вчера что-то произошло?

Он пожимает одним плечом. Зеваки стараются нарастить уши, чтобы услышать каждую деталь этого разговора.

– Я не мог уйти, потому что они не позволяли мне. Этот Виталя силой усадил меня обратно на стул. Я даже в туалет сходил через четыре часа, после того как ты ушёл.