– Но надо же все осмотреть, – заикнулся Архипп.
– Осмотрите после. Ведь завтра уже открытие игр, и надо набраться сил.
Великий день
И вот наступил тот день, которого с нетерпением ждали все эллины четыре года. Огромный стадион заполнился людьми, а те, кому не хватило места, залезли на деревья. Тысячи глаз устремлены к входу, откуда должны появиться судьи и участники состязаний. Еще на заре в булевтерии мальчики, юноши и мужи столпились перед дымящейся жертвой и принесли клятву в соблюдении правил, и каждый положил ладонь на край алтаря. Теперь же они обходят прямоугольник стадиона перед зрителями, и их земляки выкрикивают их имена и желают победы. Но одно имя заглушает все. «Милон! Милон!» – гремит по стадиону. Он герой не какого-либо города, но всей Эллады! И кажется, все знают, что этот кротонец, которому нет и сорока лет, одержал свою победу в беге на пифийских играх еще мальчиком, а затем шесть раз в Олимпии был удостоен венка из священной оливы как победитель в борьбе, и за те двадцать лет сумел десять раз победить на истмийских играх и девять на немейских. Да это же Геракл нашего века! Никто в мире не может столкнуть его с диска, никто – разжать его огромную ладонь, в которой железными пальцами сжат плод Афродиты гранат[36].
Но куда обращен взор самого сильного в мире человека? Кого он ищет среди зрителей? Вот на лице скорее мудреца, чем борца, появляется выражение радости. Он кого-то нашел! Он отделяется от других и поднимается по склону, и все уступают ему дорогу. И вот он останавливается перед человеком его лет в войлочной тиаре на голове и пестром одеянии. И те, кто был рядом, могли услышать:
– Пифагор! Не удивляйся! Мне рассказывал о тебе мой несчастный зять. Да и сам я был в соседнем помещении и запомнил твой разговор с Демокедом слово в слово! Я видел тебя, ты меня нет. Позволь, я провожу тебя на место, которое достойно тебя!
И они оба идут к местам для почетных зрителей, и известный лишь немногим самосец садится рядом с высшими должностными лицами Олимпии – жрецами, почетными чужестранцами. И все эти люди встают, приветствуя незнакомца, которого привел сам Милон, еще не зная имени этого человека и не догадываясь, что самый сильный человек на земле с этого великого дня стал учеником мудрейшего из мудрых.
Впервые за все время существования Олимпийских игр нарушена их процедура. Но это никого не смущает. Ведь нарушитель сам Милон!
Глашатай, выходя на середину поля, провозглашает:
– Пусть выходят состязающиеся в беге!
И состязания начинаются.
Золотое бедро
Никогда еще гавань Трезен не знала такого многолюдья. Провожать Пифагора пришли не только самосские изгнанники, не только трезенцы, но и жители Коринфа, Аргоса и других городов Пелопоннеса. Известность ему принесло чудо в храме Геры, привлекшее в святилище тысячи паломников. А вслед за этим распространился слух, что у Пифагора золотое бедро, дарованное ему самим Аполлоном Гиперборейским.
Напрасно Пифагор объяснял, что из золота у него только цепь, которую ему как почетному гражданину подарили картхадаштцы, что с Аполлоном он не общался, у гиперборейцев не гостил, а побывал в землях финикийцев, халдеев, индийцев и евреев и научился многому, что может показаться чудом. Но все равно за ним ходили толпами. Однажды, рассвирепев, он поднял гиматий и хитон и показал бедро зевакам. И после этого все равно нашлись такие, которые уверяли, что бедро у Пифагора золотое.
