Рассветы Иторы - страница 61

Эх, защититься бы уже, да с дипломом под мышкой двинуть куда-нибудь в Новое Царство, поступить там на службу гильдии, например, стеклодувов Ментиса, штатным оптиком, деньги хорошие, работа статусная, всяк тебя в городе знает, всяк тебя в городе уважает. Никто не шпыняет и не обзывается. Не то что тут.

– Улизнуть решил?

Брат Сонео чуть не подпрыгнул от неожиданности.

Когда профессор Гиппарх успел подкрасться?

Если прислушаться, крики внутри лаборатории тише не стали. Видимо, участие в научном диспуте и без него продолжалось самым живейшим образом.

– Простите, я не выношу всех этих криков.

– А кто их любит. Наука требует тишины.

Профессор Гиппарх облокотился на перила, пожевал губами и смачно сплюнул в вящую темноту внизу, после чего принялся задумчиво протирать полами сутаны стёкла своих биноклей.

– Сам-то в курсе, что это за пластинки?

Брат Сонео энергично затряс головой из стороны в сторону.

– Надо быть любопытнее, ты так никогда не защитишься. Слышал про полное внутреннее отражение?

– Проходили на втором курсе.

– Ну так вот, особенность его состоит в том, что спектр цветограммы при этом почти не искажается. Да, пропадают какие-то линии. Но светится при этом не сам предмет, он просто возвращает тот поток, что ему достался от источника.

Брат Сонео предпочёл помолчать, чтобы не ляпнуть какую-то глупость.

– И основной подвох в том, что в природе этот процесс почти не встречается. Всё, что мы видим, есть результат поглощения, испускания либо рассеивания света. Лишь иногда, в строго определённых условиях на границе двух сред с разными оптическими свойствами мы можем воспроизвести процесс внутреннего отражения лабораторно.

Профессор Гиппарх тяжело вздохнул, возвращая бинокли себе на нос.

– И вот мы получаем прямое свидетельство подобного процесса в естественной среде и мало того, что никто не обращает внимания, так максимум, на что нас хватает, это на басни про свалившуюся с небесей звёздную материю.

– Вы считаете, это басни?

Брат Сонео постарался, чтобы эта его реплика не прозвучала заискиванием, профессор Гиппарх этого не любил.

– Не просто так считаю, а считаю это строго доказанным! Вы помните пропавшую полосу поглощения?

Брат Сонео быстро и не думая кивнул.

– О чём это говорит?

– Эм… что поглощения не было? – глупее ответа не придумаешь.

– Именно! – профессор Гиппарх в эмоциональном яростно хлестнул себя ладонью по ляжке. – Болиды возвращали к нам свет Кзарры, причём таким хитрым образом, будто они уловили этот свет выше воздушного столба, а испустили – ниже. Как такое может быть!

Почесав в макушке, брат Сонео постарался придать своей физиономии максимально задумчивый вид. В голове от пустоты звенело.

– Вот именно, что такого быть не может. Как не может ничто проникнуть к нам на Итору из внемировой пустоты, предварительно не разрешившись и начисто не исчезнув, что доказано и передоказано миллионами наблюдений. Но кого сие волнует? Никого! Прокуроры экономят фонды, кафедры да советы попечителей заседают, все довольны.

Брат Сонео был абсолютно уверен в том, что его сие состояние совершеннейшим образом устраивает, но утверждать это вслух не стал, вновь предпочитая отмолчаться.

– Знайте же, брат Сонео, что те пластинки, что вы доставили, были доподлинно засвечены на дальнем западе, в землях Древних, где, согласно преданию, молодой Гвин Танно стал свидетелем необычного явления – белого свечения на самой линии горизонта. После проявки оказалось, что все пластинки бракованы – на них отпечатался лишь свет Кзарры, чью цветограмму будущий профессор уже тогда умел отлично различать на глаз. Во всяком случае, так он думал. И сегодня мы убедились, что даже он мог ошибаться. Это была никакая не Кзарра. Пластинки же пошли в архив, сто раз потом просматривались разными любителями старины вроде меня, ещё бывшего в те времена студиозусом. И вот настал момент им вернуться из забвения.