Читать онлайн Владимир Владыкин - Растерянный. Записки. Письма. Повесть

© Владимир Владыкин, 2024

ISBN 978-5-0065-0047-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Записки Письма Повесть

Сборник прозы В. А. Владыкина под общим названием «Растерянный» относится к раннему периоду творчества. К повести с одноимённым названием также примыкают – «Записки плохого семьянина», «Письма к девушке» и др. События происходят в эпоху «развитого социализма». Автору близок жанр психологической прозы. Он традиционно затрагивает этические, нравственные, социальные проблемы, автор умеет подмечать социальные явления. Он касается той среды, в которой преобладают потребительские тенденции. Автор хорошо знает жизнь, ему удаётся создавать выразительные образы и стилистически добиваться полифонического звучания.

Автор прошёл разностороннюю школу жизни. Служил в армии, работал на стройке, фабрике, заводах, бане, школе, ряде областных газет.

Владыкин – автор также исторических, социально-криминальных и психологических романов, повестей, рассказов. Роман «Юлия» входил в областную школьную программу по нравственному воспитанию. Десять лет издаёт журнал «Новый литератор».

1

…И сталаона внимательно читать, быть может, и не нужно было знать преждевременно. Её мучили смутные догадки, что это же не её, а его жизнь. В записках он запечатлел то, как он жил с другой, до своего приезда к ней. И вместе с тем она понимала, что с его позволения вторгалась в чужую жизнь. Но хорошо ли это или нет, она не знала. Хотя любопытство было сильней её воли, с чем не могла ничего поделать. И потому она читала:

Наше с Ларисой знакомство началось сначала на дне рожденья у одного общего знакомого и её подруги. Но наши отношения тогда не задались. А только осенью, на городской танцевальной площадке, куда я пришёл в поисках своей бывшей девушки. Дома её не было. Но её я не нашёл, наверное, так было угодно Богу, зато встретил свою знакомую по работе на одном предприятии. Лариса стояла с подругой, она подозвала меня, познакомила с ней и попросила постоять с ними, так как какой-то пьяный тип назойливо приглашал одну из них на танец. Своей настырностью он так надоел девушкам, что они не чаяли, как отвязаться от него. Когда он увидел меня, то тут же удалился. И вот объявили белый танец, Лариса извинилась перед Людмилой и пригласила меня.

Этот танец для нас был не последним, мы танцевали и танцевали, а потом я напросился их проводить.

– Я чувствую, мне придётся с вами быть вместе до конца вечера. Надеюсь, вы не станете возражать?

– Ну, сделай нам такую милость! – весело проговорила Люда, несколько иронично.

До самого их местечка мы весело болтали и не заметили, как прошли главные городские арочные ворота. Лариса жила чуть дальше своей подруги Людмилы Д. Мне ничего не оставалось, как проводить её…

Не буду говорить, как развивались наши добрачные отношения, но скажу лишь, что точно так же, как и у всякой влюблённой парочки.

Через полгода сыграли свадьбу, после которой наша с Ларисой жизнь потекла, как у всех молодожёнов, довольно ровно без каких-либо предпосылок к разногласиям.

Первые две недели мы только присматривались друг к другу, скоро я стал понимать, что свидания – это совсем не то, что жить совместно. Мы бывали в ресторанах, в театре, посещали киносеансы, концерты таких заезжих звёзд, как Джордже Марьянович, Радимила Караклавич и многие другие, но в основном это были уже отечественные…

Но вернусь к нашим истокам тех дней, когда завязывалась наша непростая дружба, которая переросла эти рамки…

Весна в тот год наступала дружно и весело. Погода стояла великолепная. На деревьях из прорвавшихся почек раньше обычного срока распускались листочки.

В первых числах апреля почки на абрикосах только наклюнулись, и вот они дружно полыхнули бело-розовым цветом, испуская свой тонкий аромат, приманивая первых пчёл, которые вились дружно и жужжали стройным единым хором.

Через неделю с абрикос, а там и с яблонь, вишен, черешен полетели стайками лепестки, усеивая землю как первым снегом. Потом зацветали другие деревья, казалось, весна торопилась уступить место лету.

2

Через месяц после свадьбы между нами, молодыми супругами, начались первые разногласия. Скоро выяснилось, мы совершенно по-разному смотрим на жизнь. Я знал, что у Ларисы до меня был парень, перед нашей свадьбой она получила от него из армии письмо и дала мне его прочитать. Из-за него чуть не расстроилась наша свадьба. Им оказался Николай Полесник, который пытался вернуть прежние с ней отношения. Я служил в армии и знал, как происходит переоценка доармейских отношений с девушками. И не столько переоценка, а просто наступает скука, в такую ситуацию, я считал, попал и её бывший кавалер. И перепиской с ней решил скрасить нелёгкие армейские будни, о чём без обиняков, я сказал Ларисе.

– Какое же мне принять решение, что ему написать? – спросила она.

– И ты это у меня спрашиваешь? – удивился я.

В душе же моей копилось отчаяние, возмущение: неужели я должен стать её духовным наставником?

– Ты же, Валера, у меня всё знаешь, посоветуй?

– Я уверен, ты просто смеёшься надо мной?

– Нет, я совсем серьёзно!

– Значит, нам нужно расстаться, – сказал я обречённым тоном.

– Ты больше ничего не придумал?

– А что же я должен посоветовать, не отвечать ему? А потом будешь жалеть и меня обвинять, что я тебя обманул. Сама решай! Ты говорила, что любила его и была готова за него выйти замуж. Но только он тогда не захотел, видно, ещё для этого не созрел, а теперь ему скучно, может, даже жалко терять тебя, подожди его два года…

– И это всё?

– А что ты ещё хочешь услышать? – холодно, почти раздражённо ответил я, и с этими словами ушёл от неё.

На другой день Лариса позвонила мне на работу, что хочет меня увидеть. После смены мы встретились в центральном сквере. Я услышал от неё, что она отказала ему, переписку не поддержит…

Мы сыграли свадьбу, и уже после брачной ночи выяснилось, что она не девственница, это меня огорчило. Я вспомнил, что жена не зря как-то очень туманно рассказывала о характере своих отношений с Николаем. И теперь я считал, что она меня одурачила. Если бы призналась честно, наверное, я бы так близко это не воспринял и простил бы её. Она надеялась, что я не разбираюсь в женской физиологии.

Однако мы продолжали жить, я успокаивал себя тем, что у меня тоже было несколько добрачных связей. И потому полагал, что у неё, недоступной с виду, серьёзной девушки, какой она мне всегда представлялась, этого не должно было случиться. Словом, наша супружеская жизнь началась с её обмана. Но тогда я ещё не понимал, что она никогда не была настроена на искренние отношения, это куда ещё не шло по сравнению с тем, когда Лариса начала диктовать свои условия, то есть класть меня под свой каблук…

Говорят, что вначале между супругами всегда начинается, как бы борьба, кому быть главой семьи, о чём в старые времена женщине нельзя было и подумать. А тут ещё нравонаучал её родитель, а именно тесть. Пётр Андреевич, пребывая в благодушном настроении, говорил:

– У нас на дворе между мужчиной и женщиной эпоха равноправия. В семье нет слуг, а только супружеские обязанности. Она должна хранить семейный очаг, а ты, зятёк, его поддерживать, то есть быть добытчиком…

Ну и кто же против таких условий, однако, у тестя были свои представления, что должен делать зять, если живёт под их кровом. А тут ещё я страдал мнительностью, и поэтому мне казалось, что она относилась ко мне, как человеку, который должен во всём её слушаться. Однако я выказал себя строптивцем, отстаивающим свои убеждения и не способным ни на какие уступки. К тому же, во мне проснулась ревность к предшественнику, который оставил мне подпорченное наследство. Я полагал, что она ко мне намеренно безразлична, а стоило мне во всём с ней соглашаться, как я буду ею обласкан. Не знаю, жалела ли она, что вышла за меня, а не за того, кто лишил её девственности, для меня это навсегда осталось тайной.

Когда девушки теряют девственность, то многие из них на всю жизнь запоминают тот момент во всех подробностях. И не оттого ли для них это мгновение сильней брачной ночи. А если ещё и любили, тогда подавно. Лариса же в своих чувствах до конца была неуверенна, хотя в идеале это с ней должно было произойти исключительно по любви. Тогда ей об этом так и думалось, на самом же деле в момент потери девственности воображением любой девушки овладевает не одно любопытство: как это будет, а также и проснувшийся половой инстинкт. Он-то как раз и губит их…

Выяснив, что мы с ней разные люди, что полученным письмом Николай сумел пробудить у неё о себе воспоминания, и тем самым поколебать её чувства, мне надо было с ней расстаться. Я же искал повод для того, чтобы она отреклась от Николая. И Лариса это сделала, а мне не хватило благородства отступиться от неё ради её счастья с Николаем. Выходило, что я тоже обманул её. Ведь она продолжала любить не меня, а того, но пошла за меня, чтобы ему доказать, что её любит другой. Но она и сама однажды на вечеринке у друзей мне признавалась, будто любит меня, во что я на какой-то миг искренно поверил. А потом подумал, что эта волна любви ко мне пришла к ней под влиянием музыки, вина, и скоро эйфория схлынет и её окатит холодная волна рассудка. Она всегда понимала, что самые возвышенные чувства испытала с Полесником, а теперь надо просто жить ради того, за кого вышла замуж и внушать ему, что его пылко любит. Но в совместной жизни по всякому пустяку она стала ко мне придираться, например, почему я не выгладил (уже глаженную) сорочку или брюки. Хотя она знала, что я ходил всегда опрятным, но ради своего педантизма она заставляла гладить брюки каждый день. Лариса приучала меня извлекать из всего выгоду, эта её меркантильность донельзя меня раздражала, и мы начинали спорить. Я доказывал, что погоня за деньгами для меня не главное.

– Перестань, перестань! Я больше не хочу тебя слушать! – обрывала она меня с широко раскрытыми глазами, светившегося в них негодования.

– Что же я такого сказал?

– С твоей философией ты будешь нищим, тебя никто не поймёт, – доказывала она.

Я же считал, если достигну своей цели, то есть стану журналистом, достаток придёт сам собой. Поэтому сначала нужно было выучиться. Но дело в том, когда об этом я говорил ей раньше, Лариса говорила, что из меня не выйдет ни журналист, ни писатель. И потому жизнь надо строить так, как меня учили её родители.

3

Эти напрасные споры меня не приближали к ней, а только отталкивали. Мне даже было противно смотреть на то, как она раздевалась, и я отворачивался от неё к стене.

Она ложилась рядом так, будто между нами только что ничего серьёзного не случилось, и снова пыталась со мной заговорить на противную для меня тему – поиска дополнительного источника дохода. Мне же было ближе духовное общение. Но зная даже закоулки её души, я молчал, и скоро она отставала от меня и умолкала. Я мог не разговаривать с ней день и два, так как гордость заполняла всё моё существо. Она как бы заряжала меня своей гордостью, и тоже упорно молчала. Между нами пролегла невидимая пропасть разобщения и с каждым разом она расширялась до опасных размеров. Лариса обращалась ко мне довольно холодно лишь в тех случаях, когда приглашала к столу.