сестрой, или заведующей отделеним сестринского ухода, но ставшей, как уже все
прочитали… ах, этот style administratif (что в переводе с французского -
канцелярский стиль, но об этом позже)… у них же халаты были, и сейчас, стоя
над трупом в морге, где было не теплее (халаты надевали на пальто и шубы), чем
в трамвае, хотя здесь окна не были расписаны всякими вызывающими
изморозями и процарапанными на них прорицаниями, типа: «Крепитесь,
креститесь (снова невидимые миру слёзы)… крепитесь люди, скоро лето» (и
правда, кому там в морге креститься?) – они – будущий, которого назовут в узком
Zirkel (круге) «парадоксов другом» и будущая, в будущем не ставшая главной
медицинской сестрой, уже не могли думать о всяких нюансах внутреннего (по
правде говоря, и внешнего) строения современного мёртвого человека (nämlich,
мертвеца и трупа), нюансах патологий, аномалий, анормалий и норм, о которых
рассказывал грустный патологоанатом (увеличенная печень, прокуренные лёгкие,
нетронутый (с печальным восторгом), как у младенца, мозг, селезёнка, к тому
же…) Их мысли уже превращались в помыслы и устремлялись в какое-нибудь
уютное место, чтоб поговорить, иносказательно пока, конечно, о вдруг
нахлынувшем на них чувстве и о нахлынувших чувствах.
Никак не обойти этот деликатный вопрос (это чувство, эти чувства),
деликатный вопрос: в кино, романах, шоу, цирке, цирке на льду, олимпийских
играх и олимпиадах, семинарах по патологоанатомии в морге (кстати), других
играх и представлениях – вопрос размножившийся так, что кажется других чувств
и страстей на свете нет, и можно страдать только от любви, быть счастливым
только от любви, только от любви сходить с ума, пьянеть, быть помешанным….
Только любовь ставит на место, только из-за любви стреляться, идти на плаху, к
звёздам (летит на Андромеду, а думает о любви, например), куда-то ещё, чёрт
14
знает куда и на чём летит. Словом, Антонии и Клеопатры, Ромео и Джульеты… и
любой школьник продолжит ряд и не закончит Каем и Гердой, и любая домашняя
хозяйка… «Жюли и Джимы», «Скарлет и Эшли», «Рабыня Изаура», «Просто
Мария», «Дикая Роза», «Друзья», «Богатые тоже плачут», «Санта Барбара»,
«Спрут», «Betty and Bob»!.. А что уж говорить о христианской любви! Словом,
оmnia vincit amor! что значит: любовь рулит!
ИМПРОВИЗАЦИЯ ИЛИ ТРАНСКРИПЦИЯ на любовный сюжет (здесь должна
быть, но, наверное, не будет, потому что…)
Да. Им хотелось выйти и поговорить. Патологоанатом (о-о! о нём ещё
впереди… вас ещё ждёт Überraschung, suprise и удивление, сейчас хочется
только сказать, что часто, глядя на череп, черепушку китайской уточки
мандаринки (Aix galericulata L.) на своём письменном столе, он часто говорил
себе: «Огня! Огня!», «A horse, a horse! My kingdom for a horse!», – говорил, как
король в «Гамлете», как Ричард в «Ричарде», а то и совсем, извините, шёпотом: -
«Быть или не быть?» – и думал, при этом, о вечном или о том, что самая дивная
красавица отнюдь не прекрасна, когда лежит на столе… как писал Флобер в
письме своему другу Эрнесту Шевалье: «самая дивная красавица отнюдь не
прекрасна, когда лежит на столе…»)
Патологоанатом, простите за такое философическое отвлечение, не возражал, и
они вышли. Вышли теперь уже совсем в другой мир (метафора родившейся, снова
извините, любви). Там выходила девочка и дружила с питоном; там светло-
коричневый полосатый кот сидел на заборе и втюхивал оранжевой кошке про
