Нам, конечно, удалось укротить разъедающую язву, вызванную саркомой, но все остальное было не в нашей власти.
На берегу Кинерета стоит Бейт Габриэль – культурный центр, выстроенный родителями в память их незабвенного талантливого сына, умершего от СПИДа в середине девяностых в возрасте 26 лет. По всему судя – это и есть наш пациент!
Вторая троица приехала из Тбилиси. Пара грузинских евреев привезла вполне курабельного и исключительно противного молокососа, который для полного излечения должен был получить у нас двадцать семь сеансов облучения. Они нашли меня как выходца из Грузии и загрузили тысячей просьб, вопросов, поручений и пожеланий. Временами поток их указаний прерывался обещаниями озолотить меня, которые я игнорировала, понимая, что имею дело с людьми, травмированными тяжелой болезнью. Все трое непрерывно ругались друг с другом, не понижая голоса. Юный стервец иногда специально переходил с грузинского на русский, чтобы больше людей понимали, как именно он чихвостит родителей. В первый же день меня посвятили в подробности надлома в семейном благополучии этой троицы. Еще до того, как заболеть, непутевый, но любимый сын связался с неподходящей девушкой. Невестка-армянка была абсолютным нонсенсом и даже не подлежала обсуждению. Вся семья, включая дальних родственников, потеряла покой и вошла в режим затяжного скандала. Парень не отступился, и они, разумеется, не уступали. Тут нагрянула лимфома и его увезли лечиться в Израиль. Он капризничал, требовал каких-то подарков, отказывался регулярно ходить на облучения и жутко действовал на нервы своим и чужим. И тогда гениальная мама нашла выход. Она предложила мне (не безвозмездно, конечно) подыскать среди наших русскоговорящих техников опрятную девушку, которая на время их пребывания в Израиле возьмется патронировать оболтуса, совмещая медико-просветительскую деятельность с сексуальными услугами. Девушке были обещаны щедрая оплата и полное удовлетворение всех ее запросов.
Что меня совершенно потрясло, так это отсутствие экивоков. Дама называла вещи своими именами и была абсолютно уверена, что, если муж не поскупится, они могут купить все, абсолютно все, что им понадобится. Вот тут-то я с ними в момент раззнакомилась, а через некоторое время они уехали домой продолжать дальше свою противную, бессовестную жизнь.
Родственники больных – сущее наказание для врачей и сестер. От них происходят самые разнообразные хлопоты и огорчения в казенном доме, называемом больницей.
К арабским пациентам в часы приема собираются все члены традиционных арабских семейств – ну, скажем, четыре брата и две сестры, каждый со своими детьми, невестками, зятьями и внуками, включая грудных младенцев. Все с гостинцами. Гвалт и суета, как на перроне за две минуты до отхода поезда дальнего следования. Вопросов врачам не задают, но диету больного и всей палаты меняют в один миг по своему разумению.
Еврейские больные принимают одновременно не более трех-четырех посетителей. Зато каждый из них желает знать все подробности диагноза, лечения и перспектив. Замученный дежурный врач обреченно отвечает на вопросы, самые идиотские из которых уже были заданы родственниками предыдущих больных. Поэтому врач кротко разъясняет, что нет, беременная женщина не заразится раком, если ее дядя с меланомой чихнул. А также и: «Мы не знаем, какой из продуктов питания вызвал это заболевание, и исключение этого продукта не приведет к полному выздоровлению». Еврейские родственники относятся к ответам врачей скептически и для проверки задают их по нескольку раз и всем подряд.
