– Господин… господин… – Трясущиеся губы пытались произнести что-то еще, но без конца повторяли одно и то же.
Дунфан Цинцан с потемневшим лицом пинком сбросил соседа с кровати и вскочил на ноги, позабыв обуться. Подворачивая левую стопу, как калека, он бросился к висевшему рядом с кроватью парадному мечу, выхватил из ножен незаточенный клинок и вскинул руку, собираясь разрубить стражника пополам. Тот крепко зажмурился, из уголков его глаз чуть не брызнули слезы.
– А-а-а! – внезапно вскричал Дунфан Цинцан.
Похоже, собственный вопль его не ободрил, а, скорее, напугал.
– Что ты творишь? – завизжал Повелитель демонов.
Меч завис в воздухе и долгое время не опускался. Стражник набрался храбрости и поднял глаза. Левая рука Повелителя демонов удерживала его правую руку. Его лицо сперва потемнело, как железо, а затем побелело, как бумажный лист. Трудно было понять, зол он или напуган.
– Я, я, я… – дрожащим голосом пролепетал стражник. – Я жду смерти, господин…
– Уходи, уходи, уходи! – заорал демон, с трудом ворочая трясущимся языком. – Пошел, пошел, пошел! Быстрей уходи!
Стражник не верил своим ушам – все-таки Повелитель по-прежнему держал в руках меч. Но, сообразив, что меч слишком долго не опускается, бедолага торопливо развернулся, на четвереньках метнулся к двери и выскочил наружу.
В опочивальне повисла тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание Дунфан Цинцана.
– Вздумал с утра рубить всех подряд? Ты совсем рехнулся?
Повелитель демонов шумно выдохнул. Ему показалось, что он действительно сходит с ума. Он отшвырнул меч, но его рука все еще дрожала от волнения, которое было никак не унять.
Дунфан Цинцан сжал виски. Похоже, спустя время к нему вернулся рассудок, и он спросил, с трудом сохраняя самообладание:
– Пока Темнейший был пьян, ты… ты… развлекалась, используя его тело?
– Я? Развлекалась? – удивилась Орхидея. – Что за… чушь…
В ее голове медленно всплыли воспоминания: она воодушевленно стучала себя по груди, хлопала рукой по подушке и требовала привести мужчину. У Ланьхуа отвисла челюсть. Что же делать? Кажется, она и впрямь наломала дров. Да к тому же воспользовалась телом Дунфан Цинцана! Самое ужасное, что… она совершенно не помнила, совершил ли стражник непоправимое после того, как улегся с ней рядом…
Орхидея зажала рот рукой и ударилась в панику. Дунфан Цинцан снова уселся на кровать, потирая голову, как будто она ужасно болела.
– Большой Демон… – Когда Ланьхуа осознала, что натворила, ее захлестнуло чувство вины. – Я… Я не нарочно… Я не знала, что спьяну способна…
– Просто заткнись!
– У-у-у! – заголосила Орхидея. – Я очень перед тобой провинилась! По словам наставника, тех, кто нарушает чужое целомудрие, Небеса карают молнией…
Голова Дунфан Цинцана разболелась сильнее.
– Только не убивай братца-стражника. Это я во всем виновата. Хочешь чьей-то крови, накажи меня.
– Упиваешься безнаказанностью? Напоминаешь, что тебе ничего не грозит, пока ты в моем теле?
– Нет-нет… У-у-у! Я знаю, что виновата…
Слезы, текущие из левого глаза, доставляли Дунфан Цинцану неудобство. Он раздраженно оторвал от простыни лоскут и насухо вытер левую щеку.
– Хватит заливать лицо Темнейшего слезами.
Ланьхуа по-прежнему сгорала от стыда.
– Но я же тебя… – всхлипывала она. – Я правда не хотела…
Дунфан Цинцан снова потер виски.
– Все было не так, как ты думаешь.
Орхидея перестала плакать.
– Не так?
