Возьмем человека, чья душа развращена всевозможными дурными страстями, пока он не станет болезненно чувствителен ко всему, что каким-либо образом мешает его личному комфорту; пусть он будет раздражительным, вспыльчивым и угрюмым, – как такого человека усовершенствовать?
Я мог бы говорить и о явных грехах, порождающих класс людей, немногие из которых находят свои временные пристанища в тюрьмах и исправительных домах или искупают свои преступления на виселице; как остановить таких людей на их пути и привести к чувству долга?
Несомненно, «великая трудность» во всех этих случаях заключается в том, чтобы привести в действие философскую ртуть; то есть, пробудить совесть, которая дремлет в них; но хотя она и погребена и бездействует, «она не мертва, а спит».
Возьмем другой, более многочисленный класс – тех, кто разрывается между противоположными страстями, такими как любовь к удовольствиям и любовь к деньгам, или любовь к славе и любовь к покою. Какой покой могут иметь такие люди, или как им возможно наслаждаться спокойствием? Им нужна полная революция характера или склада ума. То же самое и с теми, кто, под смутным представлением о своей правоте, не имея для этого более веского основания, чем самодовольство, – кто думает, что весь мир неправ, кроме них самих, и недоволен и несчастлив из-за всего вокруг, что не соответствует их особым желаниям и пристрастиям. Такие люди часто смотрят злым оком на Провидение, которое, так или иначе, движется к своим общим целям, совершенно не обращая внимания на все несообразные индивидуальности. Как поступать с такими людьми? Сказать им прямо, что они заблуждаются, – значит лишь вызвать их враждебность и возбудить противодействие; но создайте в них философскую ртуть – зажгите их совесть – и средство под рукой; но сделать это – и есть «великая трудность». Кто в этом сомневается, кроме тех, кто сам нуждается в этой самой ртути?
В мире нет людей более подозрительных и чувствительных, чем те, кто заблуждается. Они подобны дикобразам; к ним нельзя приблизиться без опасности, и поистине алхимики называют эти различные типы людей такими именами, как мышьяк, купорос, гадюки и т.д., и все же во всех этих веществах, а также в Сурьме, Свинце и тысяче других, они ищут некую ртуть.
Ртуть, которая сама имеет столько же названий, сколько и веществ, в которых она находится; как, например, масло, уксус, мед, полынь и т.д.; и все же эта самая ртуть считается одной единственной неизменной вещью. Ее называют негорючей серой, потому что в ком совесть пробуждена должным образом, в том возгорается огонь, который сжигает и поглощает все, что противится его собственной природе.
Если кто-то в этом сомневается, пусть изучит природу совести и увидит, насколько она бескомпромиссна; что ее нельзя ни подкупить, ни обмануть; что она вездесуща и всегда присутствует при своем субъекте. О совести поистине можно сказать: куда пойдет человек, чтобы убежать от нее, или как убежит он от ее присутствия? если он взойдет на небо, она там; и если он устроит себе ложе в аду, она и там. Если она однажды пробудилась, ее никоим образом нельзя успокоить и утихомирить, кроме как безоговорочным и полным подчинением; но тогда, хотя она и преследовала свою жертву как мстительный огонь, в тот момент, когда она достигает своего законного верховенства, она раскрывает свои целительные свойства и становится успокаивающим бальзамом, верховным лекарством – лекарством алхимиков – единственным истинным Эскулапом «раненного духа».
