, другой о
Свинце, третий о
Цинке, еще один о
Мышьяке и т.д., и т.п. Людей чаще всего обозначают металлами, но их часто называют и астрономическими именами, такими как
Юпитер, Сатурн, Марс и т.д., причем лучшие люди по своей природе уподобляются золоту, а низшие – низшим металлам.
Хотя люди различаются по складу характера и темпераменту, одни ангельские, другие сатанинские, алхимики все же настаивают вместе со святым Павлом, что «все народы человеческие от одной крови»; то есть, одной природы, и именно та природа в человеке, по которой он един, является особой целью алхимии – пробудить ее к жизни и действию, посредством чего, если бы это стало возможным, повсеместно, человечество было бы объединено в братство.
Глава 4. Путь к Камню: Совесть как философская ртуть
Это и есть собственно «ртуть Философов», и именно об этом идет речь, когда М. Фигье, цитируя алхимиков, говорит: «La seule difficulté, dans la préparation de la pierre philosophale, consiste donc à obtenir le mercure des philosophes»*. Он продолжает, говоря о теории, но предполагая, что целью является вещество для превращения металлов, что, как только эта ртуть будет найдена, работа становится легкой – «работа для женщин и детей». Он добавляет, все еще цитируя алхимиков, что эта работа не является незначительным предприятием; что все алхимики признают ее работой, превосходящей человеческие силы, и что ее можно получить только по милости Божьей или через дружбу с адептом, которому она была открыта. Он говорит, что ее называют одушевленной ртутью, двойной ртутью, дважды рожденной ртутью, зеленым львом, змеей, острой водой, уксусом, молоком девы и т.д.; но добавляет, говоря уже от себя, что никто из алхимиков ее так и не обнаружил.
При всем должном уважении к М. Фигье, я надеюсь показать, что эта ртуть – не что иное, как совершенно чистая совесть, или совесть, очищенная под ощущением присутствия Бога; а «трудность» ее обнаружения заключается в трудности ее возбуждения или пробуждения в груди человека ради его совершенствования.
«Единственная трудность в приготовлении философского камня, таким образом, заключается в том, чтобы получить ртуть философов».
Я бы задал этот вопрос любому опытному человеку, а особенно учителю молодежи или наставнику тех, кто постарше: не заключается ли вся трудность, а следовательно, и все Искусство в совершенствовании человека, в том, чтобы утвердить в его груди постоянное, прочное чувство абсолютного права и неизменное намерение им руководствоваться? Это одна из самых трудных вещей в мире – взять человека в его, так сказать, естественном состоянии, в «естественном человеке» святого Павла, после того как он годами предавался всем своим страстям, стремясь к миру, почестям, удовольствиям, богатству, и заставить его осознать чисто абстрактные требования права и быть готовым отказаться от одной-единственной страсти в угоду ему. Несомненно, это и есть та великая задача учителей; но как только она выполнена, работа по совершенствованию становится легкой и вполне может быть названа «детской игрой».
Рассмотрим человека, всегда ищущего лишь то, что может удовлетворить какую-либо эгоистичную страсть, чуждого всем благородным порывам, возможно, не осознающего их существования, или рассматривающего их проявление в других лишь как доказательство слабоумия и немощи; как такого человека вывести из этого состояния к лучшему пониманию вещей, чтобы он почувствовал свою зависимость от других и оценил их требования к нему?
