Тук. Тук. Тук. Тук. Тук…
Тихонько приподнялась, да так и замерла — заложив руки за голову, на моей постели спал сам хозяин вулкана. Мощная грудь мерно вздымается, глаза под веками чуть шевелятся. Спит крепко и сны видит, не иначе. А я, выходит, его грудь аккурат заместо подушки использовала.
Прикусила губу, силясь припомнить, что вчера было. Да только все будто в дымке огненной скрылось. Помнила, как хозяин вулкана приказал покои не покидать, а потом приступ напал. А что же дальше случилось?..
Снова метнула взгляд на жениха своего. Почему он здесь, а не в своих покоях?..
Тут будто громом шарахнуло.
Припомнила его руки на своем лице, как молила не отдавать Старухе-Смерти, как хваталась за него, будто утопающий за соломинку, как по имени звала, и быстро облизала пересохшие губы. На них ощутила травяной привкус. И только тогда завеса памяти приоткрылась.
Прижала пальцы к губам, чтоб сдержать удивленный возглас, когда увидела полупустой котелок на столике у постели. Да неужто сам хозяин вулкана выхаживал меня этой ночью? Но зачем? Одной невестой больше, одной меньше — ему-то все едино…
Снова обратила взгляд на него, исподволь залюбовавшись ладными чертами лица. Не будь он чудовищем из-под горы, отнимающим жизни, девицы во всех окрестных селениях глаза бы друг дружке повыцарапывали за его внимание, а на Ночи Костров и вовсе любая бы с ним в танце прошлась.
Тихонько вздохнула и, не сдержавшись, кашлянула. Тотчас черные глаза с красными искрами в глубине на меня уставились.
— Живая еще, — только и сказал хозяин вулкана. Поднялся так резво, будто и не спал вовсе.
Кивнула, не в силах ответить. Да и боязно стало. Смотрел на меня хозяин вулкана так, будто уж и сам сомневался, зачем жизнь мне сохранил.
— Отчего же… — осеклась, потому как голос хрипло звучал, но все же продолжила: — Мне лекарь из селения микстуру дал… Обычно она помогала.
Редрик скривил губы, усмехнулся невесело.
— В этот раз не помогла. Отвар пей. — Кивок в сторону столика у кровати. — Глядишь, до обряда дотянешь.
Широким шагом спешил покинуть комнату, словно находиться со мной рядом не мог.
— Благодарю тебя, — поспешила сказать вслед.
— За что благодаришь? — обернулся вдруг и почти зло на меня смотрел. Казалось, из глаз искры красные летят.
— За то, что жизнь мою сохранил.
Неожиданно вернулся, подошел ближе, протянул руку, сжал пальцами мой подбородок — запахло горячей смолой — и, прищурившись, тихо произнес:
— Твоя жизнь мне подарена, невеста, — припомнил мои же слова, ярко вспыхнувшие в памяти. А последнее слово так и вовсе так произнес, что озноб по телу прошелся. — Я и отниму. Не о том ли сама ночью просила?
— Так и есть. — Смотрела на него хоть и со страхом, дрожа, но глаз не отводила. — А благодарю за то, что селению ничего не угрожает. Не придется какой-то матери по своей дочке слезы лить, к тебе ее провожая.
— Глупая, — бросил, усмехнувшись.
— Что же я, по-твоему, глупого сказала или сделала?
— Думаешь, есть им до тебя какое дело? Думаешь, запомнят твое деяние? Думаешь, благодарить будут за жертву твою бескорыстную? — С каждым словом все сильнее сжимал обжигающие пальцы, а голосом так и насмехался, будто я и впрямь глупость совершила.
Положила руку на его запястье, стиснула. И хоть в пальцах после приступа сил почти не осталось, хозяин вулкана хватку чуть ослабил.
— И не надо, чтоб запоминали. Я о том никого не просила. И не для того я сюда шла, чтоб обо мне песни слагали, а чтоб дорогих людей спасти.
