Читать онлайн Татьяна Май - Избранная тьмой, или Морок моего сердца

— Так ты женишься на мне?

— Я? — вскинул Морок темные брови. Девица на кровати застенчиво прикрыла грудь. Хотя после столь жгучей ночи о стыдливости впору было забыть.

— Сам ведь обещал: буду сговорчивой — наутро поженимся!

— Ты жаловалась на скуку, и я предложил весело провести время. Откуда мне было знать, что в твоем понимании свадьба и веселье — одно и то же, — пожал плечами охранитель сумрака, поправляя перед зеркалом ворот черной шелковой рубашки.

— Это что же выходит, — протянула девица, прищурившись, — получил свое и… и все?

— Помнится, ты и сама этой ночью не жаловалась.

— Но я думала, ты женишься на мне!

— Ты только из-за свадьбы так старалась? А я радовался, что девица попалась пылкая, — покачал Морок головой.

— Обманщик! — взвизгнула девица, разливая по щекам злой румянец. — Подлый лгун!

— Придумала себе невесть что, а обманщик я, — хмыкнул охранитель сумрака.

Девица с кровати вскочила, приблизилась, сжав кулаки.

— Да я тебя! Я… я… Да я к судье пойду! Скажу, ты меня соблазнил! Обманом увлек! Сладкими речами сманил! Невинность мою сгубил!

— Ты же вдова, — широко улыбнулся Морок.

— Сам старший судья Согдена мой знакомец давний! Вот увидишь, мало тебе не покажется! Так ославлю, не только в Согдене, а и в окрестных городах о тебе молва пойдет!

— Устал я от тебя, — охранитель сумрака лениво шевельнул пальцами, призывая тень. Тотчас перед ним возникла крепкая фигура, сотканная из густой тьмы, которой он коротко велел: — Верни ее в Согден.

Тень поклонилась, ухватила девицу за руку дымными пальцами. Миг — и исчезли оба. Последнее, что Морок увидел, был распахнутый от удивления и ужаса рот девицы.

Охранитель сумрака бросил взгляд в окно, за которым уже занимался бледный рассвет. Вот он, еще один день — обещает быть искристым, ярким, радостным. Морок подошел ближе, дернул тяжелые занавеси, отсекая тьму покоев от рассвета, погружая комнату в привычный мрак. Закинув за ухо прядь черных, словно вороньи перья, волос, вышел из покоев и направил стопы в библиотеку. Там, среди уходящих к лепному потолку полок, меж сотен томов, около мирно потрескивающего камина с удовольствием устроился в глубоком кресле. Взял в руки книгу, которую начал вчера, и погрузился в чтение. Однако успел глазами пробежать лишь пару строк.

— Покоя и здесь не найти, — услышал недовольное.

Морок хмыкнул только.

— Что ночью, что днем — никакого уважения! И это в моем почтенном возрасте!

Морок снова промолчал. Услышал только, как позади воздух легко рассекли крылья, а через несколько мгновений рядом с ним, на ручку мягкого кресла, опустилась летучая мышь.

— Не спится, Ворчун? — сделав вид, что только его заметил, поинтересовался охранитель сумрака. Теперь уж оставить без внимания духа не получится, вздохнул мысленно.

— Да какой там сон, хозяин, когда от девиц этих шума столько!

— Не преувеличивай. Девица всего одна была, — откликнулся Морок, не отрывая, однако, взгляда от книги.

— Сегодня одна, да вчера две. Вот уже и три получается. А несколько дней назад так и вовсе четверо за раз здесь побывали! Считать я умею!

— А тебе с того какая печаль? В доме покоев хватает. Выбери, какие больше нравятся, там и спи.

— Уснешь тут, как же! Тени по коридорам мечутся, по углам шепчутся, а у меня слух острый! Девицы ваши визжат и хохочут. И как только сами от всего этого не устали!

— Как видишь — не устал.

— Скоро вас в Согден дальше городских ворот не пустят, — язвительно подметил Ворчун.

— И кроме Согдена города есть. Интереснее куда, и крупнее.

— Ну да, ну да… «Только та, что твоей никогда не была, в тени укажет на свет», — так ведь предначертано?

— Не притворяйся, что забыл, — проворчал Морок, перелистывая страницу книги и делая вид, что погружен в чтение, хотя взгляд против воли и скользнул по кольцу с рубином, что на указательном пальце поблескивало.

— Я и не забывал, а вот вы, хозяин, похоже!

— Утихни, Ворчун.

— Я-то утихну, а вам впору о суженой вспомнить. Какой год тут сидим, в поместье этом, а вы палец о палец не ударили.

Морок досадливо поморщился и ничего не ответил. Но Ворчун был не из тех, кто легко сдается. Молчание он принял за разрешение продолжить воркотню.

— Так за чем дело стало, хозяин?

Морок со вздохом прикрыл книгу.

— Спал бы ты лучше. — Дух не ответил, лишь поблескивал бусинками глаз, глядя на охранителя сумрака. Морок продолжал: — Не нужна мне здесь девица.

— Но сегодня ночью…

— Постоянно не нужна.

— Это как же… — мотнул маленькой головой Ворчун, словно ему вода в ухо попала. — Сами ведь хотели, едва смысл написанного уяснили…

— Молод был. И глуп. А сейчас осознал свое счастье.

— Счастье? — удивленно протянул Ворчун. — Заточение свое вы счастьем называете?

— Заточение — это кто в браке живет. А я свободен, как сама тьма. Волен идти куда хочу, и ни перед кем ответ держать не обязан. Тени любые мои желания выполнят. А те, что им не под силу, я и сам знаю, как исполнить. Никто не надоедает ежесекундно болтовней, — Морок кинул на духа выразительный взгляд, — внимания не требует, не зудит над ухом, будто надоедливое насекомое…

— Зачем тогда пять зим тому назад у хозяина вулкана девицу умыкнули? — не дослушал Ворчун.

— Забавы ради, — пожал плечами охранитель сумрака.

— И в Зал Сумрачный забавы ради ее отвели, — протянул дух как бы между прочим.

— Думается мне, Редрик уже и сам не рад тому, как все обернулось.

— Не верю!

— Тебе-то почем знать.

— Я не о том, а о заточении вашем. И моем. Не верю, что не желаете вновь свободным стать.

— Ну надо же. Все-то тебе ведомо, — откликнулся Морок насмешливо.

— Иначе вереница девиц тут бы не крутилась ежедневно! — не унимался Ворчун. — Да и отец ваш и матушка…

— Умолкни, — резко изменившимся голосом велел охранитель сумрака, и Ворчун затих. Только мерцали красные глаза, отражая свет в камине. Понял дух, что пересек ту грань, которую нельзя было.

Морок книгу отложил, поднялся.

— Куда это вы, хозяин?

— Изначальный Огонь проверю. Узнаю, не заскучала ли там наша старая приятельница, — повел рукой, приказывая Ворчуну остаться на месте. — Со мной лететь не надо. Теперь все поместье в твоем распоряжении. Выспись. — Густая тьма окутала охранителя сумрака, а через миг унесла с собой.

Дух лишь привычно проворчал что-то вслед.

***

— Мияна, ты выглядишь, как замарашка!

Я подняла голову от грядки с травами и тыльной стороной руки, затянутой в садовую перчатку, утерла вспотевший лоб — день для июня выдался непривычно жарким. Прищурившись, взглянула на ожидавшую ответа сестру.

— В саду не особенно удобно работать в выходном платье, не находишь? — отозвалась с улыбкой, не желая вступать в спор. Душу кутало умиротворение после часов, проведенных среди зелени трав.

— И охота же тебе возиться в этой грязи! В толк не возьму, что за удовольствие!

— Злата, прошу, не начинай снова. Это очень полезные травы.

— У нас есть семейный лекарь, так что вовсе не обязательно тебе самой всем этим заниматься.

— Но он был в отъезде, когда твоя матушка заболела. Весной именно эти травы помогли прогнать ее кашель и жар, разве забыла?

— Она и твоя матушка тоже, — прищурившись, напомнила сестра.

— У меня только одна мать, — резко отозвалась я, поднимаясь и подхватывая наполненную мятой корзинку. — И она умерла.

Я перешла к кусту смородины и принялась осторожно отщипывать листики, которые пойдут на засушку. Мысли о маме, которую до обидного рано забрали боги, причинили боль. Как и всегда.

Я помнила ее — сухие духи с ароматом лаванды, ласковый голос, рассказывавший сказки, которых она знала великое множество, мягкие руки, касавшиеся моих волос, когда она расчесывала их перед сном.

Мама была сведуща в травах. От нее мне достался этот сад и дневник с образцами и подробными описаниями, касающимися назначения той или иной травы. Вот только себе мама помочь не смогла — неведомая хворь сожгла ее за несколько дней, а приглашенные отцом лекари лишь в замешательстве разводили руками и хмурили ученые лбы.

Через два года отец женился на нашей соседке, вдове. И вместе с новой супругой в дом переехала Злата — ее дочь. В ту пору нам обеим минуло четырнадцать. Подругами, вопреки моим ожиданиям и попыткам сблизиться, мы не стали. Сестру интересовали исключительно сплетни и пересуды, а став старше, она только и грезила о новых нарядах и поклонниках.

Я была рада, когда три года спустя уехала в Ривиллон — соседний большой город — обучаться лекарскому мастерству. Но, возвратившись в отчий дом через пять лет, с сожалением обнаружила, что сестра совершенно не изменилась.

— Что-то эти травки не помогают тебе вылечить собственный недуг, — протянула Злата, кинув выразительный взгляд на мои прикрытые садовыми перчатками руки.

— Просто я еще не нашла нужное лекарство.

— И нашему, — Злата намеренно выделила это слово, — батюшке легче тоже не становится. — И хотя в голосе ее звучало сожаление, я в него ни на миг не поверила — в комнату отца Злата захаживала редко.

Я с трудом сглотнула горький ком. Сердцу стало больно и тесно в груди. Отец слег минувшей весной, следом за мачехой. Но если матушка Златы оказалась крепкой и быстро пошла на поправку, отцу становилось лишь хуже с каждым днем.

— Микстуры лекаря, на которых так настаивала госпожа Эрисса, как мы видим, тоже бессильны. А отец выпил их немало.

— На все воля богов.

— Боги здесь ни при чем. Я найду лекарство. Знаю, что найду.

— Да услышит Светлейший, — с сомнением в голосе протянула Злата. — Но, знаешь, Мияна, стоило матушке заболеть, я подумала, что в этом мире все куда как ненадежно, и предположить, когда останешься одна, невозможно.

Я обернулась.

— На что это ты намекаешь?

— Мы всего лишь слабые девы. А одной в этом мире тяжко. Мы должны быть прозорливее и думать наперед.

— Ближе к делу.

— На твоем месте, Мияна, я бы перестала заниматься глупостями и задумалась о том, что, отвергая всех приличных женихов в округе, в итоге останешься старой девой, — округлила глаза сестра. Видимо, в ее картине мироздания худшей участи было и не представить.

— Выходит, так тому и быть.

— Неужели ты до сих пор любишь его? — поморщилась Злата, а я опустила взгляд на кольцо, скрытое перчаткой. О нем знала только я, это была моя маленькая тайна.

— Замолчи, — прошипела в ответ, слишком сильно дернув лист смородины и оборвав его.

— Лесьяр, сын госпожи Леи, насколько я знаю, не против сделать тебе предложение, — как ни в чем не бывало, продолжала Злата. — Его сестра шепнула мне, не далее как на прошлой неделе, что…

— Уже делал, — перебила я, поморщившись при одном воспоминании о вызывающем поведении Лесьяра. Но хотя бы Злата перестала говорить то, о чем я слышать из ее уст не желала.

— О-о-о! — удивилась сестра. — И ты…

— Отказала, конечно же.

— Не верю!

— Уж поверь.

Поняв, что я и впрямь не шучу, Злата растерялась:

— Как ты могла?! Столь почтенное семейство! Да и сам Лесьяр красавец, каких поискать!

— Может, и красавец, да только какой в этом прок, если нутро гнилое. Лесьяр заявил, что к выбору супруги нужно подходить, как к приобретению хорошей кобылы. Отдашь предпочтение той, что неправильно сложена — прогадаешь. — Я невольно скривилась, припоминая тот разговор. — О да, Лесьяр долго рассуждал о длине ног и красоте зубов. В его представлении я, видимо, произвожу впечатление достойной вложения средств кобылы.