– Хорошо, мадемуазель Нанда.
– И без «мадемуазель».
Впервые мы улыбнулись друг другу, но стоило мне напомнить вопрос, как Арлетт тут же спрятала взгляд в мочалке, а потом села позади, чтобы аккуратно помыть спину. Я шикала от боли. Мыло щипало кожу, но я, как могла, терпела.
– Мне нельзя с вами разговаривать, – извиняющимся тоном произнесла горничная.
– Нас всё равно никто не слышит. Я же не прошу многого.
– От того, что вы узнаете ответы на свои вопросы, жизнь вам это не спасёт, – призналась Арлетт и принялась ополаскивать мне волосы.
– А что тогда спасёт?
– Здравый смысл.
– По-твоему, у меня есть шанс?
Арлетт сочла более благоразумным опять промолчать. Для меня такой ответ означал одно – ШАНСА НЕТ.
У меня в душе всё перевернулось и встало на свои места, но уже в другом порядке. Я не хотела мириться с такой правдой.
Выбравшись из ванной, я выпрямилась, а Арлетт подала большое синее полотенце, в которое я сразу завернулась, чувствуя, как гневная дрожь, словно электрический ток, пробежала по моему телу.
– Этот ублюдок будет постоянно приходить сюда и трахать меня? Кто та женщина, что приходила ко мне в первый день? Что за организация у них? Арлетт, – я потрясла её за плечи, – как я могу верить в здравый смысл, когда происходят такие вещи?
– Мадам… Нанда, прошу вас…
– Ты тоже их боишься, так помоги мне!
– Вы не понимаете, куда попали!
– Так скажи! – мой голос становился истерическим, мой подбородок трясся, и я была близка к тому, чтобы закричать на неё во всё горло: «Дай мне этот чёртов шанс!»
Я знала, что всё испортила, но остановиться не могла и напирала на горничную всё сильнее. Она убежала. И на миг мне показалось, что больше я её не увижу. А потом и вовсе стало страшно за её жизнь. Что же я наделала?
И обезболивающая мазь так и осталась лежать на столике. Я не смогла намазать себе спину, как только ни пыталась. Всю ночь простонала от боли и выла от собственных неудач.
Мои опасения оказались напрасны. Арлетт вернулась. Последующие дни протекали тихо, без событий. Мои раны заживали, тот человек больше не объявлялся. Я оставила попытки забрасывать свою горничную вопросами. В конце концов, как писала Эми в последней записи, я всё равно постепенно обо всём узнаю.
Привыкла ли я к новой жизни? Было бы смешно ответить «да». Скорее, я приняла тяжкое бремя, отягощающее душу. Ничего другого мне просто не оставалось.
Быть покорной.
Надо всего лишь следовать советам Эми, и тогда у меня появится шанс действовать.
Я выживу!
После завтрака Арлетт суетилась возле меня, прихорашивая мою мордашку. Я вела себя спокойно, хотя внутри боролась с чувством страха.
– Зачем ты с утра пораньше наряжаешь меня? – спросила я, разглядывая кружевную юбку кремового платья.
– Сегодня воскресенье – прогулка, – бесстрастно отозвалась Арлетт, пока стягивала туго мои волосы на затылке в конский хвост.
– Прогулка? Тут и такое бывает?
– Вашей коже необходим воздух, а сад в этом имении изумительный.
Я поджала губы, чтобы не вырвался очередной провокационный вопрос. Раз мы в имении, значит можно предположить, что оно находилось за городом. Однако, по словам Эми, «СиДолз» есть в Ницце. Мы точно недалеко от неё. В какой-то степени, это радовало.
Перед выходом Арлетт помогла надеть серый плащ без рукавов, больше похожий на накидку, длинной до пят, без пуговиц и застежек, который скреплялся веревочками на груди. Юбка платья выглядывала при движении. На голову мне надели широкий капюшон, который скрыл почти половину моего лица, и я могла видеть лишь пол и какую-то часть стен, пока меня вели по коридору.
