– Зовите меня Арлетт, мадам, – ответила она, принимаясь за макияж. Руки у неё, мягкие и тёплые, пахли хвоей. Девушка знала свое дело, и через несколько минут моё лицо преобразилось. Одного я не могла понять…
– Арлетт, почему ты подвела глаза чёрным и снизу и сверху? У меня и без того глаза большие.
– Это приказ, – только и сказала Арлетт. – Вот, наденьте это в ванной комнате.
Я приняла у нее голубой пакет и вошла в ванную. В пакете были трусики – голубое кружево, которое почти ничего не скроет. Сердце в страхе содрогнулось, но я предпочла не накручивать, а просто надеть их и все.
Когда я вновь вышла в комнату, Арлетт уже достала из коробки, в которую я не потрудилась заглянуть в её отсутствие, шикарное пышное платье. Оно оказалось в пору, словно сшили специально на меня. Цвет океана с зеленоватым оттенком подходил к моим глазам. Платье напомнило мне наряд у русалки, только вместо хвоста – юбка до колен. Арлетт помогла надеть серьги, которые переливались на свету, стоило мне покрутить головой. Я себя еще никогда такой красивой не видела.
Но для чего?
Зачем заложнице быть красивой?
– А обувь? – спросила, глядя на свои босые ноги.
И Арлетт протянула обувную коробку. Ожидание увидеть внутри переливающиеся босоножки на высоком каблуке не увенчались успехом. Вместо них были черные ботинки с квадратным каблуком. Надев их, я оглядела полный образ – как рокерша в стиле «глэм рок». Гитары для полного счастья не хватало.
– Я не понимаю…
Когда я повернулась, Арлетт уже не было. Я осталась в комнате одна.
Мне не было страшно, ибо впереди неизвестность, и я не могла предугадать, какие последствия вытекут из неё. Я привыкла жить сегодняшним днем и решать задачи по мере их возникновения. Но чем дольше я ждала, тем сильнее нарастало волнение.
Часы показали десять. Я не отходила от зеркала, пытаясь унять дрожь тем, что любовалась своей красотой. Возможно, в последний раз. До уха донёсся звон цепи, и я принялась читать молитву. Мои губы непрерывно шевелились до тех пор, пока в комнату не вошёл ОН.
Слёзы застыли в глазах, но я старалась не придавать им значения. А есть ли смысл? Всё уже случилось.
Утренние лучи пробивались сквозь тёмные ветвистые деревья, а я всё также дрожала, иногда всхлипывала, а в промежутках тихо скулила.
Как же жестоки люди!
Я лежала на кровати в той позе, в какой он меня оставил. Мои руки сжимали в кулаках простыни. Каждый раз, сдерживая рыдания, я сгребала их и скручивала, потому что такое забыть невозможно. Даже с моей крепкой психикой.
Раны под лопатками болели, продолжало барабанить в висках. Разорванное платье обнажило изувеченную кожу на спине, так хотя бы боль можно было терпеть. Трусики валялись где-то на полу, но я едва могла двигаться, чтобы их поднять. Я пролежала так всю ночь, не сомкнув глаз.
«Господи, – думала, – лучше бы Патрик меня бросил. Это как минимум можно пережить».
Спутанные мысли кружились и переплетались в моей голове. Беспорядочными вспышками мелькали обрывки воспоминаний, вызывая нечеловеческую ярость.
Он – тот самый человек, в руки которого я угодила на глазах у Моник. Он – человек, который поджидал меня в переулке. Он – человек, который сделал со мной это. Как же я ненавидела сейчас Патрика! Не поведи он себя, как последний козёл, я бы сейчас сидела вместе с Моник на лекции по Экологии. Мне бы не пришлось пережить все эти унижения, побои и… слёзы. Опять из моих глаз текли слёзы.
