Беспомощно оглядываюсь по сторонам. Я совсем к такому не готова. Очень хочется провалиться сквозь землю.
Папарацци наседают на меня, выкрикивают вопросы, перебивая друг друга. Не понимаю, что же мне делать?
И с благодарностью вижу, как водитель мужа, ловко пробирается ко мне, загораживая широкой спиной меня от вспышек камер и нацеленных микрофонов.
– Вам лучше зайти внутрь! – с нажимом говорит мне он, распахивая дверь в ресторан.
Я юркаю туда как мышь, и не успеваю даже прийти в себя, как рядом со мной оказывается мой муж. На его лице ходят желваки. Он в такой ярости, что кажется, готов убивать.
– Что за фокусы? – шипит он мне в ухо, при этом по-джентельменски подавая мне пальто. – Ты не поняла, что не надо со мной играть?
– Я.. я не играю, – только и могу пролепетать я.
Боюсь даже глаза на него поднять.
– Это все не шутки! – он берет меня под локоть и практически тащит к двери.
Даже если б я захотела, все равно бы у меня не получилось сопротивляться. Я для него словно пушинка. Остается только покорно следовать за ним, быстро стуча каблуками.
– Мы едем домой! Жена устала! – заявляет Малиновский кучке журналистов, усиленно щелкающих фотокамерами, когда мы выходим из ресторана.
Он крепко держит за меня руку, вынуждая двигаться за ним, игнорируя все вопросы и окрики папарацци.
От него веет такой властностью, что журналисты молча расступаются, освобождая нам дорогу к его машине, дверцу которой передо мной услужливо распахивает водитель.
Быстро юркаю внутрь, платье задирается, оголяя бедра, и мне в спину летит смешок Малиновского.
И только оказавшись в салоне машины, я начинаю мыслить трезво, понимая, что на самом деле для меня опасным является этот мужчина, усаживающийся рядом на заднем сиденье, а не кучка жалких журналистов.
Надо было просто пройти сквозь их толпу, не реагируя на вопросы и вспышки камер. И я бы уже ехала домой в такси.
Только уже поздно об этом думать. Дверь машины захлопывается, отрезая нас от остального мира.
В салоне воцаряется тишина, давящая на меня со всех сторон. В полумраке кошусь на профиль сидящего рядом со мной мужчины. В окнах машины мелькают огни фонарей, озаряя на мгновенье его лицо, после чего оно снова погружается во мрак.
Поневоле любуюсь им, хоть и боюсь. Он очень притягательный, и сейчас, сидя рядом с ним, меня как магнитом тянет к нему.
Хочется провести пальцами по его гладко выбритой щеке, очертив скулы. Хочется прилечь на его плечо и почувствовать, как он небрежно обнимает меня за плечо, притягивая к себе поближе. Мои фантазии настолько захватывают мой разум, что я будто вижу это все наяву. Я явно схожу с ума! Мечтать о нежности от этого зверя!
Встряхиваю головой, чтоб прогнать морок.
Это привлекает его внимание. Малиновский поворачивает голову на звук, вперившись в меня своими темными глазами. Там такая тьма, как в черной дыре. Она засасывает меня, порабощает.
Я не могу отвести взгляд, гляжу на него как кролик на удава. Шестым чувством ощущаю, что он злится, причем злится так сильно, что еле сдерживается. Поэтому и молчит. И его молчание говорит мне больше слов.
