Значит, это Лаура.
Разумеется, она вызнала про тест. Сначала накрутила Камиля, что я – гулящая, и накрутила так, что он поверил. Уверена, что она знает, что я у Камиля живу, даже если он ей об этом не говорил. И про тест знает. Вот и результат.
— Все понятно, – выпалила я, и поднялась со стула. — Вам должно быть стыдно!
Марк замолчал, услышав мой сердитый голос, пожалуй, впервые. Притих. Я направилась к выходу.
— Софья Дмитриевна, о чем вы? – кинул мне в спину врач. — Почему стыдно должно быть МНЕ?
Потому что продались.
Но я не ответила, и вышла, пожалев о своей вспышке. Может, этот врач и не виноват. В лаборатории ведь проводили анализ, он просто вручил его нам. Сидел, и смотрел, как Камиль читает эту ложь.
Мне хотелось бежать за ним, плача и причитая, но я собралась.
Я ни в чем не виновата! А значит, я должна быть спокойна. Камиль, наверное, уехал, и в течение часа наши с Марком немногочисленные пожитки окажутся в мусорном контейнере, но я, все же, поговорю с ним.
Пересилю себя, и поговорю.
Но я ошиблась. Кам стоял на улице, у машины, и выдыхал дым с паром, делая одну затяжку за другой. На нас с Марком, приближающихся к нему, он не смотрел.
— Это ложь, – тихо сказала я, приблизившись. — Результат проплачен. Уверена, что Лаура…
— Хватит, – резко оборвал. — Заткнись, Соня, достала уже. Моя мать – та еще гадина, то она не вездесущий дьявол. К чему ей нужно покупать результат теста, подделывать его? Она не чадолюбива, и вряд ли полюбила бы своего внука, но она не монстр. Умей принимать поражение.
— Это не поражение, – зашипела я. — Я от своих слов не отказываюсь. Ты его отец. Ты, Камиль!
— Ты больная? – Кам обернулся ко мне, внимательно вгляделся в мое лицо, наклонившись надо мной. — Сонь, я слышал, что чокнутые сами себя умеют убеждать в чем угодно. У тебя крыша поехала, да, потому ты утверждаешь, что не от другого залетела, а от меня?
— Я…
— Помолчи, – оборвал. — Наверное, всю беременность мантрой твердила, что Марк от меня, желая, чтобы так и было, и сама в это поверила. А о том, как с другим спала, забыла. Рус-то, тварь, сдох. Нет человека, нет проблемы. Но, твою мать, Соня, может хватит издеваться надо мной? Эти твои слова: «Он твой» ты столько раз повторила, что я, блин, поверить успел. Почти. Но даже после того, как все открылось, ты продолжаешь меня в этом убеждать. Совсем за кретина держишь? Я не академик, но и не полный идиот. Совпадений с Марком у нас нет. Спасибо, что ткнула в лицо тем, что гуляла от меня.
Камиль обошел машину, сел внутрь, даже не дав мне ответить.
Ну все, сейчас уедет, а я… а что я? Что мне ему сказать? Я всего лишь в очередной раз могу начать повторять, что не изменяла, и что Марк от него.
— Садись, – дверь авто распахнулась, я помялась пару секунд, и нырнула в салон.
Камиль дождался, пока я устрою Марка, и пристегну ремень, завел машину, и тронулся.
— Кам…
— Хватит!
— Нет, не хватит, – твердо произнесла я. — Себя на моем месте представь: ты твердо знаешь, что был верен, ты в здравой памяти, и не увлекаешься запрещенными веществами, выбивающими из реальности. Но тебе говорят, что ты гулял. Твердят одно и то же, даже доказательства в виде результатов теста предоставляют, а ты точно знаешь, что все это вранье! Представь, Камиль! Я не знаю, как доказать, и имеет ли это вообще смысл, но я верна была!
Я не напугана, я зла. И от злости этой плакать хочется. Бессильная злость непонятно на что. Может, на Лауру, купившую результат теста. Или на систему, которая допускает ошибки. На Камиля, знавшего меня, и не поверившего. На себя, за то, что бьюсь в закрытую дверь.
