«Говори, Топильцин, что случилось, короче».
«Маурильо и Хименос направляются на Уэхотитан. Зиги внушил им принести себя в жертву Тескатлипоке. Хакес с Родригесом пытаются их остановить, но они не успеют, если ты не подсуетишься. Это, если коротко».
«Немного дольше, Топильцин, ничего не понял: зачем Зиги внушать им такое?»
«Чтобы потом объявить о существовании тайного общества, занимающегося организацией покушений на статусных лиц, ну и на него самого в первую очередь, конечно. Это бы никого не удивило, но Зиги хочет объявить участников общества сторонниками черных нагвалей, практикующих человеческие жертвоприношения. Догадываешься, кому он повесит на шею орден главы тайного общества?»
«Хакесу».
«Сообразительный. Теперь постарайся предотвратить трагедию, под которой Зиги погребет и Хакеса, и Родригеса, и Маурильо, как уже упокоил полковника Сорго. Души, безвременно покинувшие землю, весьма обременительны для нас. Много хлопот с ними, неподготовленными… Иди, Вэл, сделай что-нибудь».
«Как я могу сейчас куда-то уйти? Это же моя свадьба, Топильцин! Я ни за что не оставлю Нину. Да и какой толк? Родригес, находясь там, не успевает, как успею я, находясь здесь?!»
«Успокойся, Вэл! – прогремел Кетцалькоатль. – Не нужно идти телом, это смешно. Отправляйся ментально. Сосредоточься и достань ситуацию отсюда, как тогда, когда Нину переносил из репликации».
Вэл вздрогнул, вспомнив, чего ему стоил тот перенос.
«Смогу ли? Ты уверен, что мне необходимо вмешаться?»
«Тебе решать, – холодно отозвался Кетцалькоатль. – Если бы я мог, не стал бы отвлекать, уж поверь. Но… Сам понимаешь, теперь не могу. Солерно – наша с тобой территория ответственности: если не я, то ты, больше пока некому».
«Пока? Ты на Грегора намекаешь, Топильцин?»
«Не намекаю, прямо говорю, и не о Грегоре, а о Марии. Не тяни время, Вэл. Я тебе помогу, чем смогу».
«Чем поможешь? Тебе же нельзя вмешиваться».
«Посижу у тебя в голове. В двух формах сознания одновременно ты еще не эффективен… Советую выбрать Хименоса, у него опосредованная конфабуляция. Иди! У тебя минут десять».
«Где они сейчас?»
«В ущелье Уэхо, им осталось только подняться на плато. Иди, Вэл!.. Прости, дорогая, я немного замечтался…»
«Я еще здесь! А ты уже к моей жене клинья подбиваешь!»
«О чем ты? Я – это ты, – рассмеялся Кетцалькоатль. – Для Нины, по крайней мере. Иди, Вэл! Время…»
«О чем же ты замечтался, дорогой?»
«Подумал, как хорошо было бы побывать в Солерно».
«Я не хочу туда возвращаться, – ужаснулась Нина. – Нет ни малейшего желания встречаться с дядей. Я боюсь его, Вэл. Он на все способен. Зачем нам туда?»
«Там родилась твоя мать, Нина, и я подумал, что детям необходимо увидеть родную землю».
«Родную землю? О чем ты, Вэл? Давай позже об этом поговорим. Мне не хочется сегодня думать о неприятном».
«Конечно, свет очей моих, как будет угодно».
«Вэл?» – Нина пристально смотрела на мужа.
Музыка стихла, и Вэл поцеловал жену.
«Так странно… Будто я сейчас целовалась не с тобой».
«С кем же?»
«Не знаю. У меня странные ощущения. Пойдем к Киру. Что это он стоит в стороне, будто не родной?»
«Не стоит, свет мой, – предупредил ее порыв Кетцалькоатль. – Лучше нам пойти к гостям. Марий хочет пообщаться с тобой».
«Свет мой?.. Марий хочет пообщаться со мной? Да что происходит, Вэл? Почему мне не по себе последние пять минут?»
***
– Хименос, поспеши, чего ты там застыл? – пытался расшевелить его Маурильо. – Солнце начинает садиться, надо успеть подняться и сделать все до того, как оно коснется верхушек деревьев.
