В кабинете начальника цеха зазвонил телефон. Дончак поднял трубку.
– Митрофаныч, привет!
– Привет, Андрей Андронович.
– Ты заскочи-ка в управление.
– Зачем? – Николай Митрофанович поморщился, знал, что Подгузин просто так приглашать не будет. Два варианта: или какую-то подлянку ожидай в свой адрес, или за кого-то из его орлов «окучивать» будут. Что, в общем-то, одно и то же – без катка по начальнику цеха не обойдётся.
– Да есть зачем. Тебе понравится, – в голосе замгенерального директора по общим вопросам и начальника отдела кадров прорывались восторженные нотки.
– Хорошо, с обеда зайду.
– Ну и добре. Хотя… такое дело, я бы и на минуту не откладывал.
– Да что за дело-то?
– По телефону не буду. Приедешь, узнаешь. Скажу только – им очень заинтересовался Татарков. Очень. Так что, по возможности, приезжай побыстрее.
– Ну, хорошо. Я на мотоцикле, сейчас приеду, всё равно скоро на обед.
– Жду, – и в трубке послышались короткие гудки.
Дончак посмотрел на трубку с недоумением и положил на аппарат.
Прежде чем уехать из цеха, Николай Митрофанович спустился в цех, зашёл в «аквариум». В руке он держал мотоциклетный шлем, напоминающий котелок.
В пультовой находились Фрося Разина, Тоня Серёгина и Маша Константинова. Они пили чай. Из уличных ворот входил мастер Филиппов Вениамин, и кстати.
– Митрофаныч, давай, чайку попей, – предложили женщины.
– Некогда. В управление вызывают. После обеда буду.
Последнее относилось к мастеру, тот уже подходил. Филиппов кивнул.
– Сейчас мука стабильно идёт, наберите корыто. Пусть остывает.
– Что, опять затаривать мешочки? – удивилась Тоня.
– А с нас никто эту ударную работу и не снимал. Так что, готовьте.
– Как это всё надоело, – с раздражением проговорила Фрося.
– Михаил Иваныч со слесарями с силосов придут, после обеда, тоже пусть подключаются.
– Вряд ли мужики согласятся, – пожал плечами Филипп.
– Я тебе, о чем говорю? – передай. Одного-двух пусть выделит. Хотя ладно, я сам к тому времени вернусь, разберёмся.
Дончак вышел из пультовой и направился к воротам, неся в руке каску, внутри неё лежали краги. Каска была старого образца и, действительно, походила на котелок.
Тоня с сочувствием посмотрела ему вслед.
– На очередное промывание мозгом поехал. Достаётся же мужику.
Разина сочувствующе покачала головой.
«Юпитер», мотоцикл с коляской, видавший не единожды дождь, грязь и сырой снег за последние десять лет, ожидал своего хозяина на улице напротив ворот слесарной мастерской.
Как только за воротами протарахтел мотоцикл, Филипп сказал:
– Ладно, я пошёл с обходом. Зайду в транспортный цех, узнаю, будут – нет вагоны. Потом в третий цех.
– Ага, давай, – поддержала Фрося, – а то скоро останавливать цех придётся, силоса под завязку, сыпать некуда.
– И машины-бочки что-то редко хотят, – поддержала Тоня.
Филипп небрежно сунул сигаретку в губы и, выйдя из «аквариума», прикурил от зажигалки. В третий цех зайти обязательно надо, а в транспортный – походу, можно и позже.
Маша сидела за столиком у радиолы, понурив голову.
Дончак вернулся в цех и в удивлении и в недоумении. О том, что Крючков был в медвытрезвителе, по приезде из Москвы, ему никто не докладывал. Когда же он успел? Надо Авдеева спросить. Но он в ночную сегодня. Так, кто ещё ездил?..
Николай Митрофанович прошёл к столу, за которым занимались специалисты цеха и где ведёт профсоюзные дела Ананьин. Он составлял списки желающих посетить Москву. Найдя среди протоколов список, пробежал по нему глазами – семь человек. Так, Притворина, Чебертун, Крючков, Авдеев, Угарова, Угаров, Казачков. На смене сейчас только Притворина. И слесаря.
