– Всегда найдется девица, готовая броситься на шею Эндрю. Не знаю, почему он мирится с этим, – фыркнул Джейми.
– По той же причине, почему он терпит тебя, дорогой Джейми, – сладко улыбнулась Джулиет. – Братец не может без поклонников.
– Сколько времени уйдет у Эндрю, чтобы пленить мисс Розмари? – задумался Эдгар.
– Держу пари, что успеет до конца Недели скачек.
В тени зеленых дубов по ту сторону ипподрома престарелая миссис Фишер, ее внучка Шарлотта и Джон Хейнз устроили пикник. Компания «Хейнз и сыновья» разместила рекламу скачек в Филадельфии и Нью-Йорке: «Неделя скачек в Чарльстоне: поездка в оба конца, размещение в гостинице, питание – все включено!» Джон заказал номера для своих туристов в отеле «Миллз» на Куин-стрит, с лучшим столом во всем Чарльстоне.
Некий турист из Нью-Йорка не скрывал своих симпатий аболиционистам и оскорбил нескольких южан на борту экскурсионной шхуны в Балтиморе.
Однако, узнав, что мистер Миллз – вольный негр, сей аболиционист отказался от места, потребовав вернуть деньги. Правда, поскольку во время Недели скачек во всем Чарльстоне не сыскать было свободной комнаты, он в конце концов поселился в своем номере, но все еще требовал возвращения суммы.
– Принципы у янки чрезвычайно гибки, – сказал Джон Хейнз. – Шарлотта, вы сегодня сама не своя. Где ваша лучистая улыбка?
– Шарлотта страдает по Эндрю Раванелю, – ответила миссис Фишер, резко открывая корзину. – Наша кухарка готовит цыпленка лучше всех в Каролине.
– Бабушка! Я не страдаю!
– Ах, дорогая. Эндрю Раванель – галантный, мужественный, симпатичный, очаровательный молодой человек, да еще и банкрот. Какая девушка пожелает лучшего жениха?
Воздав хвалу цыпленку, Джон продолжил беседу:
– Я надеялся увидеть сегодня днем Розмари. Вчера вечером поспорил на тур вальса, но у нее все танцы были расписаны.
Несмотря на усилия лучших портних Чарльстона, мисс Фишер оставалась непривлекательной: волосы невыразительного мышиного оттенка, цвет лица далек от совершенства, а талия скорее под стать шмелю, чем осе.
Шарлотта поджала губы.
– Значит, мы с Розмари больше не подруги.
– Шарлотта, не капризничай. Вы дружите с пяти лет, – возразила бабушка.
Джон Хейнз вздохнул.
– Почему самые прелестные девушки Чарльстона готовы драться из-за одного и того же джентльмена? А обычному парню вроде меня и шансов никаких нет. Не имею ничего против Эндрю, но, если бы он споткнулся и сломал свой аристократический нос – большего изъяна и не желаю, – я бы не очень горевал.
Миссис Фишер подбодрила его:
– Продолжайте, Джон.
Хейнз улыбнулся.
– По-моему, я так и делаю. Должен задать вопрос дамам: вы не думаете, что из меня бы вышел отличный супруг?.. Спасибо, миссис Фишер, я попробую куриную ножку.
Зрители и покупатели подходили к длинному зданию конюшни, где устроили торговлю неграми. Внутри толпа покупателей мешалась с живым товаром. Негритянки были одеты в скромные ситцевые платья, на головах платки повязаны тюрбанами, мужчины – в грубых суконных куртках и штанах, подпоясанных веревкой. По прихоти каждого мягкие фетровые шляпы у одних были лихо загнуты набок, у других – практично надвинуты, у третьих – просто примяты.
Пришедшие впервые покупатели рабов напускали на себя вид знатоков, как часто бывает с неопытными людьми.
Кассиус, музыкант, которого жаждал купить Эндрю Раванель, прислонился к дверце стойла, скрестив руки на груди, с банджо на плече. Это был безбородый, полноватый, очень темный молодой негр с благодушными манерами, что некоторым белым казались непочтительными.
