– Идем, или как?
Петрович по его тону почувствовал, что ему совсем расхотелось продолжать этот жуткий путь, но только он не хотел в том признаваться.
– Сам решай, – тихо ответил Петрович.
Спесивцев шмыгнул носом и отвернулся. Он сделал шаг вперед. Потом остановился, вглядываясь в мерцающий полумрак, стараясь разглядеть, что там впереди. Королев слышал его тяжелое дыхание, будто он только что пробежал стометровку. Ему показалось, что при большом желании можно услышать стук сердца Спесивцева, но потом отбросил эту странную фантазию, так как краем глаза заметил, что впереди снова что-то мелькнуло. Очевидно, Спесивцев, оглянувшийся на Королева в тот самый момент, заметил, как изменилось выражение его лица. Спесивцев вдруг перестал улыбаться, как придурок, (он делал это последние три минуты, совершенно себя не контролируя), и состроил серьезную гримасу. Петровичу показалось, что тот хочет его спросить о том, что произошло за те секунды, когда он вновь увидел подозрительное движение, но не решился этого сделать. Так они и стояли в полном молчании, пока далеко впереди что-то не грохнулось с потолка.
Оба вздрогнули, но остались стоять на месте.
– Дальше пойдем? – спросил Петрович.
– Даже не знаю. Давай подождем, а то вдруг все это упадет на наши головы, – Спесивцев показал глазами на низкий потолок.
– Давай, – согласно кивнул Петрович.
Спесивцев оглянулся, надеясь, что его коллеги вылезли, наконец, из лаборатории, чтобы присоединиться к их «веселому» путешествию, но коридор был пуст.
– Да уж, – прошептал он, – и с этими людьми я проработал три года: поверить не могу, что они оказались такими трусами.
Петрович, слушая этот горячий шепот, прекрасно понимал, что людям, сидевшим в тесном полумраке лаборатории, ничего не нужно доказывать: если бы он сам не прошел через то, что пришлось испытать на Фаяле, он не стоял бы сейчас рядом со Спесивцевым, а спокойно сидел бы среди тех людей и ждал… И чего бы он ждал? Прихода чудовищ, или людей в незнакомой военной форме? Ответа у него не было, но он знал одно – если они и дальше будут так стоять, ситуация к лучшему не изменится, и запас их терпения начнет незаметно истощаться, что приведет к рождению новых ложных страхов. Вот как раз этих страхов Петрович и не хотел сейчас испытывать.
– Слушай, – сказал он, – давай не будем стоять на месте, а лучше пойдем…
– Тихо, – прошептал Спесивцев. – Слышишь?
Петрович устало выдохнул:
– Ничего я не слышу: нет нам никого – это всё от страха…
– От какого еще страха? – вновь беспокойным голосом спросил Спесивцев, – там опять что-то мелькает!
– Ничего там не мелькает, – спокойно ответил Петрович. – Если не хочешь, стой здесь, а я пойду дальше.
– Нет, погоди! – Спесивцев вцепился в рукав его халата.
– Ну, начинается: это паника, Ген, не более того. Пойдем дальше, или, если хочешь, возвращайся к своим и пережди там, а мне лично уже надоело сидеть на одном месте.
Спесивцем молчал – он понял, что ему придется сделать этот мучительный выбор: идти вперед – в пасть неведомым чудовищам, или, вернувшись в лабораторию, ждать вместе с остальными неминуемого прихода тех же самых чудовищ.
Он чертыхнулся, зная, что времени у него не так много, и что Королев может сейчас развернуться и пойти в одиночку по этому кошмарному туннелю.
– Вот же зараза! – сказал он, – придется идти с тобой.
Королев даже спрашивать не стал, почему Спесивцев так резко поменял свое мнение: очевидно, тому просто не хотелось, чтобы коллеги, спустя какое-то время, со смехом выговаривали ему, что он хотел, мол, всех «повести в бой», а потом испугался какой-то тени и вернулся к тем самым «трусам», от которых ушел с таким гордым видом. Конечно, в реальности ему бы никто ничего не высказал, но зато мысли у них были бы именно такими.
