– Ты был прав, Королев – теперь я это вижу!
В мерцающем свете, в конце самой развилки и чуть правее, вначале второго ответвления, стояло какое-то существо, напоминавшее старое разлапистое дерево, пришедшее сюда из сказочного леса. Руки-ветви, и ноги-стволы, расставленные в разные стороны, будто преграждали дорогу заблудившимся путникам.
– Это что за хрень, Петрович? – прошептал Спесивцев.
– Не знаю, – ответил Королев. – Думаю, до него примерно метров сто – сто пятьдесят. До своих успеем добежать, или нет?
– А что толку, – шепнул Спесивцев, – там дверь все равно клинит: пока мы ее откроем, эта тварь нас загрызет.
– Все может быть, – ответил Петрович, – но стоять тут и ждать мне тоже не хочется. Ну, что делать будем?
– Да, ты прав – стоять здесь опасно, – ответил Спесивцев.
– Тогда рванем? – спросил Петрович, чувствуя, как напряглись его ноги, готовые в любой момент сорваться с места.
– Да! – шепнул Спесивцев, и тут же повернул назад. Он сделал пару шагов в ту сторону, откуда они пришли с Королевым, и в этот момент черная тень с «ветвями» шевельнулась: она отодвинулась от стены и медленно пошла в их сторону. Тень двигалась медленно, как хищник идет к добыче: принюхиваясь, неспеша по сантиметру приближаясь, заранее зная, что добыче некуда деться.
И только сейчас до Королева дошло, в кого стрелял тот неизвестный, заставивший выйти их из лаборатории на разведку. «Того стрелка, наверное, уже сожрали, а память о нем живет», – не вовремя мелькнула в голове Королева какая-то нелепица.
Петрович помчался вслед за Спесивцевым, удивляясь, почему он не сделал этого раньше: еще секунду назад его ноги были будто приклеены к полу.
Королев не видел впереди своего товарища – видно, тот мчался так, будто всю жизнь готовился к этому старту. Петрович слышал за спиной едва уловимый шорох, но боялся оглянуться. Свет вдруг погас окончательно, но его ноги продолжали бежать, несмотря на то, что он готов был уже остановиться и посмотреть назад. «Точно, как там», – вновь подумал он о печальной судьбе объекта №1.
Снова включились и заморгали лампы. Ноги Петровича обо что-то споткнулись, и он перелетел через какую-то кучу, лежавшую посередине коридора. Не вставая с пола, он обернулся и посмотрел на то, обо что ткнулись его ботинки: в мерцающем свете неоновых ламп он увидел Спесивцева, распластанного по всей ширине коридора. Его рот, похожий на черную дыру, был открыт в застывшем крике, которого Королев почему-то не услышал, когда бежал сюда. Тут он сообразил, что здесь находится еще одно чудовище, всё это время тихо кравшееся за ними. Больше он ничего разглядеть не успел: в туннеле снова погас свет.
Лампы больше не моргали, и поэтому на складе стало светло, как днем. В другое время устойчивое освещение успокоило бы Елену, но только не сейчас: она растерянно смотрела на Маргариту, на руках которой лежал бесчувственный Шишкин: он был похож на уснувшего младенца, только с легкой светлой щетиной на подбородке. Эта картина была так же малопонятна Елене, как и то, что вообще произошло между Маргаритой и Шишкиным за последние десять минут. Елена помнила, как Маргарита коснулась плеча лаборанта, и он тут же, закрыв глаза, повалился на пол. Теперь он, полностью отключившись, лежал на руках Кондрашкиной, а та смотрела на него и что-то тихо шептала.
Спрашивать что либо у Маргариты было бесполезно – всё равно она не раскроет своих секретов. Елена вздохнула: ей вдруг стало грустно от того, что никто не хочет воспринимать ее всерьез, и ладно бы это был только Шишкин, который еще недавно втайне над ней насмехался, но Маргарита! Почему она не говорит с ней, как со взрослым человеком, а обращается, как к ребенку, которому нужно только есть, спать и смеяться над глупыми шутками?
