Учитывая, что покупателя искали не один год, Леня мог и расстроиться, когда приедет. Дозвониться до него его жена не могла. И единственным вариантом был он, Губочкин Игорь Юрьевич. План был прост: он должен был пойти на небольшой подлог, сама доверенность с подписью Лёни у женщины была, ее нужно было только нотариально заверить. В общем, после долгих уговоров и небольшого пухлого конверта, который женщина держала поверх округлившегося живота еще не рожденной двойни, Губочкин согласился, ведь все это было сделано ради Лёни.
Спустя еще время, женщина пришла вновь и попросила изменить текст последней версии завещания.
Вот тут, конечно Игорь Юрьевич заподозрил, что что-то идет не так, но намек на его делишки быстро отрезвил мужчину, и под гнетом обстоятельств он сдался снова.
И только позже в считавшись в текст он понял, что добывая блага для одних детей Рутенберга, он рушил привычный уклад жизни Софьи и их общего уже взрослого сына Гриши.
Поэтому он все же решил уведомить о случившемся бывшую жену Рутенберга Софью Ивановну, с которой находился в приятельских отношениях, умолчав, конечно, некоторые детали. А там пусть сами разбираются, гладил он рукой свой загранпаспорт.
Но, как говорится, назвал груздем – полезай в кузов. Губочкин набрался смелости и позвонил.
Нет, о возможной смерти друга он умолчал, как и просила жена Рутенберга. А вот о новой версии завещания он был обязан сказать. Черт побрал этого Лёню с кучей его баб. Слава богу, что другие родственники не были заинтересованы в получении хоть малейшего гешефта. А то бы дело дошло до поножовщины и поджогов.
– Я стану папой… – уже пол часа бормотал не останавливаясь Рутенберг, зудя у меня в ухе.
– Я вот не был бы столь в этом уверен, – задумчиво протянул Олег. – Она могла пойти на подлог, живот накладной. Цель – успеть все продать по доверенности мужа, пока никто не знает о его смерти. Ее просто сгубила жадность, если бы она повторно не пришла к нотариусу за сменой завещания, то никто бы и не спохватился, по крайней мере, все продать и на острова у нее времени бы хватило.
– Как вы можете такое говорить, Наденька – святая женщина, носящая под сердцем моих детей, – возмутился профессор, всё ещё летающий в облаках.
– Вот, Максим, смотри, как у некоторых мужиков крышу сносит от баб. Будь бдителен и мотай на ус, – наставительно произнес Олег.
Я шёл по тротуару в сторону дома Рутенберга, кое-как отделавшись от Софьи и этого странного типа с липкими глазками, Губочкина. Они так не хотели расставаться с профессором, что во избежание непредвиденных обстоятельств пришлось усадить на соседнее кресло и Софью Ивановну и крепко примотать скотчем, пообещав, что скоро их освободят.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
